Сен-Мар, или Заговор во времена Людовика XIII

— Что я слышу, Сен-Мар? Что я слышу о вашем поведении? Вы огорчаете меня, пренебрегая моими советами! Вы затеяли преступную интригу. Мог ли я ожидать этого от вас, от человека, чье благочестие и добродетель меня так пленили!

Всецело поглощенный своими политическими замыслами, Сен-Map решил, что они раскрыты, и на мгновение смешался: но он тут же взял себя в руки и ответил без малейшего колебания:

— Да, государь, я собирался обо всем рассказать вам и поспешил сюда, чтобы открыть вам свою душу.

— Обо всем рассказать мне! — вскричал Людовик XIII, то краснея, то бледнея, словно в лихорадке.— Неужто, сударь, вы посмели бы осквернить мой слух своими ужасными признаниями?! И вы так спокойно говорите о своем распутстве! Вы заслуживаете право, чтобы вас приговорили к галерам, как какого-нибудь Рондена; вы обманули мое доверие и тем оскорбили своего монарха. Уж лучше бы вы стали фальшивомонетчиком, как маркиз де Куси, или главарем кроканов! Вы обесчестили свою семью и память маршала, вашего отца!

Чувствуя, что он гибнет, Сен-Мар постарался выйти из положения.

— Хорошо, государь, отдайте меня под суд или велите казнить,— смиренно сказал он,— но только не упрекайте.

— Да вы что, смеетесь надо мной, провинциальный дворянчик? — вскричал Людовик.— Я прекрасно знаю, сударь, что вы не заслужили смертной казни в глазах людей, судить вас будет небесный судия.

— Так почему же, государь, вы не отошлете меня обратно в провинцию, которую так презираете? — спросил вспыльчивый юноша, оскорбленный этим обращением.— Ведь я много раз отпрашивался домой. Но теперь я уеду, я дольше не в силах сносить жизнь, которую я веду подле вас, ангел и тот потерял бы терпение. Повторяю, отдайте меня под суд, если я виновен, или дозвольте мне скрыться в Турени. Вы сами погубили меня, приблизив к своей особе. Моя ли вина, что вы внушили мне слишком большие надежды, а потом сами их разрушили? К чему было назначать меня обер-шталмейстером, если мне не суждено пойти дальше? В конце концов, друг я вам или нет? А если я ваш друг, почему мне не стать герцогом, пэром и даже коннетаблем, как господин де Люин, которого вы полюбили за то, что он дрессировал вам соколов? Почему меня не допускают в совет? Я говорил бы там нисколько не хуже ваших старцев в плоеных воротниках. У меня есть свежие мысли, а рука моя достаточно сильна, чтобы вам служить. Это ваш кардинал помешал призвать меня в совет, и я ненавижу его, ибо он отдаляет меня от вас,— продолжал Сен-Мар, показывая кулак, словно Ришелье был перед ним.— Да, если бы пришлось, я собственноручно убил бы этого человека!

Глаза д'Эффиа горели гневом, он топал ногами во время этой речи, а затем, как капризный ребенок, повернулся спиной к королю и прислонился к колонне.

Людовик, неизменно отступавший перед всяким решением и страшившийся всего непоправимого, взял его за руку.

О слабость власти! О непостоянство человеческого сердца! Именно этими ребяческими выходками, этим недостатком своего возраста юный Сен-Мар управлял королем Франции наравне с крупнейшим политиком того времени. Король полагал не без основания, что столь необузданный характер должен быть искренним, и не сердился на гневные вспышки Сен-Мара. Да и по сути дела они вызывались не упреками короля, а ненавистью к кардиналу, которую Людовик XIII охотно прощал своему любимцу. Самая мысль о ревности фаворита к министру была приятна королю, ибо ревность предполагает привязанность, а он страшился лишь равнодушия. Прекрасно зная это, Сен-Мар постарался избегнуть опасности, представив свой поступок, как детскую игру, как следствие своей любви к Людовику; но опасность была не столь велика, как ему представилось поначалу,— и Сен-Мар вздохнул свободнее, когда король сказал:

— Речь идет не о кардинале, я расположен к нему не более вашего; я возмущен вашим поведением, и мне трудно вас простить. Что это, сударь? Что я слышу? Вместо того чтобы заниматься, по моему примеру, делами благочестия, ходить к вечерне, вы отправляетесь не в церковь, как я полагал, а покидаете Сен-Жермен и проводите ночь… у кого? Посмею ли произнести это имя, не согрешив? У погибшей женщины, с которой у вас могут быть лишь отношения, пагубные для вашей души, у женщины, принимающей у себя вольнодумцев, словом, у Марион Делорм? Что вы на это скажете? Отвечайте!

Не отнимая своей руки у короля, Сен-Мар по-прежнему стоял, прислонившись к колонне.

— Разве так уже дурно оставлять одни занятия ради других, еще более важных? — спросил он.— Да, я бываю у Марион Делорм, но лишь для того, чтобы послушать беседы ученых мужей, которые у нее собираются. Нет ничего невиннее этих сборищ: там читают стихи, прозу и порой засиживаются далеко за полночь, не спорю, но эти чтения могут лишь возвысить, a не загрязнить душу. Впрочем, вы никогда не приказывали мне во всем отдавать вам отчет; иначе я давно бы рассказал вам все это.