Сен-Жермен

Рейн делит Базель на две части, вода в нем много чище и светлей, чем сами строения, сгрудившиеся на его берегах. К сожалению, на водной глади не видно ни единого суденышка или мелкой лодчонки, словно жители этого города испытывают отвращение к поездкам по воде. Посетил он и местный собор Мюнстер, а в компании с графом и публичную библиотеку, где полюбовались на картины славного Гольбейна*. На одном из полотен, отметил Джонатан, в Спасителе, снятом с креста, не было ничего божественного. Видно было, что человек много пострадал, и измученная его плоть была изображена весьма естественно. Другие изображения - фрески в ратуше, портрет некоей молодой женщины (девицы Оффенберг, как подсказал граф) - тоже живо заинтересовали молодого англичанина. Судя по деликатному наряду, Джонатан рассудил, что эта девица не отличалась строгим поведением. Потом граф повлек молодого англичанина в церковь Святого Петра, где с полчаса простоял в ограде, наблюдая "Пляску мертвых". Множеством способов живые на этой картине увлекались в ад. Он переводил взгляд с одного фрагмента на другой и каждая сцена возбуждала в Джонатане воспоминание о недавней встрече на вершине Страсбургской колокольни. Ощущения были томительны, тягостны...

Прогуливаясь по берегу Рейна, они выбрались за город. Сельские хижины, сады и виноградники предстали перед ними.

Уединенный домик с садиком привлек внимание графа. Расположен он был в стороне от большой дороги, за редкой рощицей. Сен-Жермен и Джонатан по узкой тропке направились в ту сторону. Как только граф и державшийся чуть сзади Джонатан вышли из рощи, два мальчика - один постарше, другой помоложе - бросились к ним навстречу.

- Это не он! Это не Каспар!.. - закричали они и поворотили назад, к дому. Неподалеку от крыльца высилось старое каштановое дерево. В его тени укрылись граф и Уиздом. Сели на выступивший из земли, обросший мхом корень.

Через несколько минут дети вновь выбежали на двор, за ними вышла молодая женщина, приятная лицом, в белой блузке и соломенной шляпке. Она села на крыльце и с улыбкой поглядывала на играющих мальчиков. Было видно, что она их мать. Мальчики договорились бегать наперегонки. Взявшись за руки, отошли шагов на тридцать от крыльца, остановились, замерли, выставив вперед грудь и левую ногу. Так и дожидались, пока женщина не махнула платком, и ребята стремглав бросились к домику. Старший опередил меньшего, подбежал к матери и, закричав: "Я первый!" - принялся целовать её. Младший, взобравшись на крыльцо, тоже бросился ей на шею.

Граф порывисто встал и не оборачиваясь зашагал по направлению к городу.

Поздним вечером, уже ближе к полуночи, проведя некоторое время в наблюдении за звездами и заметив бессонницу, одолевшую Уиздома, Сен-Жермен предложил.

- Поднимайтесь, Джонатан, мы продолжим повесть о сокрушении великого человека ушедшей эпохи, прусского короля Фридриха II. Обещаю, эта история будет повеселее, чем донимающая вас тоска.

Джонатан некоторое время молчал, потом вздохнул и встал, накинул халат, устроился за конторкой. Зажег свечи, обрезал и неловко, чуть наискосок, расщепил пару гусиных перьев, разложил листы бумаги.

Граф расположился в кресле.

- В середине апреля, - начал он, - поздним вечером меня навестил граф Бентинк, глава Комитета Советников, принимавших законы в Голландии. Я снимал квартиру у некоего саксонца, давным-давно поселившегося в Гааге. Хозяин был обязан мне излечением жены, поэтому я чувствовал себя здесь, как дома - почитаемым и любимым. Бентинк предупредил, что в полученной только что срочной шифрованной депеше из Парижа, подписанной самим Бель-Илем, мне предписывалось немедленно покинуть Голландию, так как через два дня д'Аффри получит от его светлости герцога Шуазеля указание потребовать моего ареста и высылки из страны. "Требование будет подкреплено авторитетом его величества. Голландия будет вынуждена пойти на эту варварскую меру, добавил Бентинк. - Мы не можем себе позволить отказать его христианнейшему величеству Людовику XV в настоятельной просьбе".

Обсуждение моих последующих действий привело нас к выводу, что выбор возможностей невелик. Меня ждала Англия. Только внезапное появление в этой стране позволит мне продолжить трудную, скрытую от глаз непосвященных, миссию. На этом же маршруте, как косвенно следовало из парижской депеши, настаивал и Людовик.