Сен-Жермен

- Ему сейчас пошел пятый год, - ответили Мирза Мехди-хан. - Конечно, он ещё молод, чтобы лично руководить страной, поэтому возле него собрались мудрые, искусные в управлении люди, а Надир-хан является при нем регентом.

- Понятно, - кивнул я.

- Что тебе понятно, чужеземец! - неожиданно озлобился Мехди-хан. Смещение Тахмаспа - это было вовсе не личное решение Надира. Был собран кенгеш, то есть, курултай, на который съехались знать и ханы со всей страны. Это был их приговор. Хватит!.. - Он опять хлестнул коня, тот пританцовывая пошел боком. - За эти четыре года страна воспрянула. Спроси любого крестьянина, желает ли он возврата к прошлому? Знаешь ли ты, на какие разряды поделили гильзаи все население? Первыми по важности и привилегиям стояли афганцы, затем армяне, третьими шли жители Дагестана. Выходцы из Индии занимали четвертое место. Пятыми стали проклятые язычники-гебры, шестыми евреи. Последними, седьмыми - персы. Это в стране, называемой Персия! Так-то, фаранг. Можно подумать, что у вас на Западе не бывает междоусобиц, все спорные вопросы решаются только по обоюдному согласию и народ покорно сует шею под ярмо?

- Нет, - твердо заявил я, - у нас тоже безжалостно льют кровь, особенно когда речь идет о власти. И не всегда это делается в интересах страны.

В первый раз мне довелось увидеть Надир-хана Кули сразу после сражения под Эгвардом, расположенном южнее Эривани. Здесь этот удивительный человек, заманив турецкую армию в горное дефиле*, после двухчасовой бомбардировки из всех орудийных стволов и короткой, решительной атаки разгромил её. Голову Абдул-паши - турецкого главнокомандующего, который во время отступления упал с лошади и разбился - ему доставил один из кешикчи*. Так и приволок на пике, размахивая трофеем из стороны в сторону. Получив награду, он воткнул тупой конец пики в рыхлую землю и резво ускакал.

Горный ветерок шевелил длинные усы, выглядевшие страшновато на срубленной голове. Глаза почти закрыты, и все равно казалось, что она исподтишка подглядывает за окружающими. Этот незримый взгляд напомнил мне выражения лиц персидских гвардейцев из отряда "бессмертных", которые я видел на древних барельефах в Персеполе. Казалось, они наблюдали за тобой, даже не повернув в твою сторону голов, через опущенные в каком-то стыдливом всеведении веки. Зрелище жуткое. Я не выдержал, отвернулся, а стоявшие поблизости воины, по-местному сарбазы, тут же принялись подшучивать.

- Что, мулло, отводишь взгляд? У самого-то голова хорошо на плечах держится?

- Ты проверь, проверь, а то, глядишь, слетит невзначай, как у этого паши...

Надир-хан, сидевший верхом на коне, хмуро осмотрел меня, склонившего голову.

- Это и есть чужеземец, знающий толк в священных книгах? - спросил он своего секретаря Мехди-хана Астерабади.

- Да, повелитель. Армянские купцы хвалили его за ученость и умение слагать сказки, в которых он якобы забредает в далекое прошлое.

Надир-хан удивленно изломил бровь и некоторое время молчал, потом неожиданно тихо приказал.

- Подними лицо, чужеземец.

Я глянул ему прямо в глаза. Даже на коне чувствовалось, что он был невелик ростом, очень гибок. Умеет держать себя в руках, способен мгновенно впадать в ярость. Насмешлив, любит острое словцо. Одним словом, явь подтверждала виденное во сне - это был необычный человек. Исторический... А может, судя по его замыслам, и больше... Хладнокровен и жесток? Не без того, но это требование времени. Возьми Абдул-паша верх в сражении, и голова самого Надир-хана, вздетая на пику, тоже подсматривала бы за живыми. Также трепыхались на ветру его роскошные усы.

Разговаривали мы на узкой горной дороге, пересекающей покатый склон, поросший свежей, некошеной - что удивительно для армянских гор! - травой. Свита держалась в шагах сорока позади, только Мирза Мехди-хан находился рядом. Он с трудом удерживал пританцовывающего жеребца. Хан был в грязном, истерзанном донельзя, длиннополом, расшитом золотом казакине, верхние крючки были расстегнуты, из ворота торчал клок мягкой белой рубашки. На голове шапка из каракуля с красной выпушкой на верху. Широкие шаровары были заправлены в красные сафьяновые сапоги с загнутыми вверх носками и длиннющими шпорами.

- Откуда ты родом, чужеземец?

В ту пору я ещё придерживался венгерской версии своего появления на свет, поэтому ответил в точности с заветом Джованни Гасто.

- Моя родина - страна на западе, называемом здесь Фаранг. Мы же зовем её Италией.

- Как твое имя?

- На родине меня зовут "святой брат".

- Достойное имя для знатока божественной мудрости. Ну, а в миру каково твое достоинство?

- Я ношу титул графа?

Надир-хан вопросительно глянул на Мирзу Мехди-хана.

Тот, приложив руку к груди и поклонившись, ответил, что этот титул соответствует персидскому беглербеку - правителю области или края.

Надир-хан удивленно вскинул брови.

- Зачем такому важному человеку путешествовать по чужим землям? Разве ему не хватает забот у себя дома?