Сен-Жермен

На этот раз, на пути к границе, его цепко преследовал страх. Им, до озноба, был насквозь пропитан этот почтовый тракт, через Шалон-на-Марне ведущий к германской границе. Какие-то смутные образы рождались в полумраке кареты, бегущей по мощенной булыжником шоссе – обрюзгшее лицо короля, который зачем-то напялил лакейский сюртук, полные отчаяния и надежды глаза Марии-Антуанетты, тоже облачившейся в платье служанки, мадам де Турзель, принцесса Елизавета, перепуганные дети, не смевший рот открыть дофин.

Это было тягостное зрелище. Оно должно было случиться в ближайшие несколько лет. Может, через два или три года. Кто способен знать точнее?

Он поделился своим открытием с королевской четой – вот результат! Чего ещё можно было ждать от короля, который не был хозяином в своем отечестве. Сен-Жермен припомнил недавнее происшествие с неким книготорговцем Блезо. Год назад короля словно посетило откровение. Он решил, что его министры и приближенные обманывают монарха и скрывают истинное положение дел во Франции. Доверенный человек отыскал Блезо и договорился, что тот будет поставлять королю все подпольные памфлеты и запрещенные книги, выходящие в стране. Блезо должен был складывать их в указанное место, откуда их забирал посланец короля. Через два месяца Людовик в полной мере осознал, как лихо ближайшее окружение обманывают его и вслух заявил, чтобы впредь ему доставляли только проверенные и правдивые сведения. Морепа всполошился и приказал начальнику полиции установить, откуда исходит свет. Ищейки очень быстро вышли на Блезо, и незадачливого торговца тут же отправили в Бастилию. Через некоторое время король, перестав получать книги и брошюры, всполошился, приказал провести расследование. Тогда и выяснилось, что по его же повелению, использовав подписанный, но незаполненный ордер, Блезо угодил за решетку.

Мораль в том, отметил про себя Сен-Жермен, что Блезо выпустили на свободу, но никто – ни первый министр, ни начальник полиции – не был наказан.

Бог с ними, с Бурбонами, Габсбургами, Ваза, Веттинами, Гогенцоллернами, Брунсвиками, Романовыми!..[113]

Приближавшийся стук копыт отвлек графа. Шамсолла резко натянул вожжи, и Сен-Жермен едва удержался, чтобы не упасть на внезапно проснувшуюся Жанну. Женщина испуганно вскрикнула. В то же мгновение в дверь кареты кто-то отчаянно забарабанил ногой и Сен-Жермен поспешно распахнул створку.

В прогале возникло сосредоточенное и на удивление спокойное лицо Массена.

– Мсье, – объявил он, – дело плохо! В Шалон прибыл отряд конных полицейских. Они вывесили ваше изображение и пообещали награду всякому, кто укажет, где вы прячетесь. В трактире я встретил своего знакомого, он служит в бригаде конной полиции. Он рассказал мне, что сам командир бригады раздал старшим ваши изображения, объявил об усиленном розыске. Они к тому же имеют описание мадемуазель Роган. Я бы сказал, очень точное.

Жанна вскрикнула ещё раз и прижала ладошку ко рту.

– Они все словно очумели, – продолжил Андре, – только и разговоров, как бы им побыстрее словить вас и "вашу птичку". Так они выразились.

– Ну, знаете! – обиделась Жанна.

– Мадемуазель Роган, я прошу вас взять себя в руки, – сурово обратился к ней Сен-Жермен, затем спросил Массена. – Полагаете, что они не пожалеют сил, чтобы отыскать меня?

– В кровь разобьются, – кивнул сержант. – Подмазать их не удастся.

– По-видимому, Морепа расщедрился, – покивал Сен-Жермен. – Что вам ещё удалось узнать? Вы исполнили мое поручение?

– Записку я передал, вас ждут. Усиленные разъезды выставлены на дороге, ведущей в Страсбург. Рисунки с вашим изображением разосланы по всем пограничным заставам.

– Но как же, черт возьми, они узнали, в каком направлении мы движемся?

– Эх, господин Сен-Жермен, эти ищейки, когда надо, проявляют дьявольское усердие! – вздохнул Андре. – Товарищ сказал, что утром был проведен опрос на всех выездах из Парижа. У ворот Сен-Мартен вас и опознали.

– Интересно, какой портрет они имеют в виду? – спросил граф.

– Я захватил его с собой, – криво усмехнулся Андре.

– Вы очень предусмотрительны, мой юный друг.

Массена вытащил из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист бумаги. На нем была изображена гравюра – поясной портрет Сен-Жермена и внизу подпись: "Если он сам и не являлся Богом, то Божья сила воплотилась в нем". Та самая, которую распространяли в Париже около сорока лет тому назад, и на которой отлично погрел руки хозяин типографии мсье Мартен.

– Вот она, оборотная сторона земной славы, – с нескрываемой горечью заключил граф.

– Кроме того, – добавил Массена, – к портрету был приложен список имен, какими вы можете воспользоваться при пересечении границы. Должен признаться, его длина удивительна.

– Господин Массена, вы способны удивляться?

– Редко, господин Сен-Жермен, очень редко… С тринадцати лет, когда мне пришлось дать деру от родственников, я много повидал, но человека у которого было бы столько имен, вижу впервые.

Он протянул список графу. Тот с интересом заглянул в него.