Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого

Выехав из Копенгагена 17 октября, Себастьян прибыл во Франкфурт 7 ноября. Почтовая карета проехала по единственному мосту через Майн, и он с облегчением узнал заставу Эшенхаймер и церковь Святой Екатерины. Граф велел остановить карету, чтобы высадить девочку и ее обезьянку, дав артистам на прощание немного денег и остаток провизии. Здесь они смогут заработать себе на пропитание. Во Франкфурте Себастьян собирался пробыть три дня. Как раз успеет отправить письмо герцогу Гессен-Кассельскому, чтобы предупредить о своем возвращении, и закупить припасы, потому что его усадьба стояла заброшенной уже несколько месяцев. Он остановился на жарко натопленном постоялом дворе под названием «Золотая булла»,[5] а также оплатил пристанище для своего кучера и место в конюшне для двух лошадей.

Затем Себастьян занялся весьма ответственным делом — поисками слуги.

Хозяин постоялого двора, восхищенный представительным видом своего клиента графа де Сен-Жермена, предложил ему на выбор сразу троих. Себастьяну кандидаты показались грубыми, уродливыми, вонючими, а их физиономии — лживыми. Молодые люди разговаривали на каком-то невразумительном наречии, и было похоже, что они спят и видят, как бы надуть хозяина и скрыться с его вещами. Себастьян не взял ни одного из них. На следующее утро в дверь графа постучал малый шести футов ростом. У него оказалось приятное лицо с выражением покладистым и одновременно насмешливым. Звали его Франц, было ему двадцать лет. Из одежды на парне болтались какие-то отвратительные лохмотья.

— У кого ты служил? — поинтересовался Себастьян.

— Ни у кого, сударь. Я работаю носильщиком в гавани Майна.

— В армии был?

— Жалованье не стоит моей жизни, сударь.

Сказано это было тоном смиренным и благодушным, без возмущения и сарказма. Ответ поразил Себастьяна: а какое, интересно, жалованье стоит жизни?

— Прекрасно, — решился наконец Себастьян, рассмотрев молодого человека как следует, — попроси хозяина подняться ко мне.

Через несколько минут будущий слуга был представлен хозяину постоялого двора.

— Сударь, — сказал Себастьян, — я хочу, чтобы вы незамедлительно вызвали портного, этому молодому человеку необходимо справить подобающую одежду. А пока пусть отправляется в баню и отмоется, как положено цивилизованному человеку. Я даю вам на все два часа.

Сам он вышел прогуляться, но главным образом Себастьяну хотелось пройтись по книжным лавкам. Вернувшись на постоялый двор, граф обнаружил там портного, хозяина двора и Франца, которые посмотрели на него с глубоким почтением.

— Уважаемый, — обратился Себастьян к портному, — оденьте этого молодого человека подобающим образом.

— Сударь, если вы спешите, возможно, было бы разумнее наведаться к старьевщику. Мы непременно отыщем обмундирование офицеров гвардии его высочества.

Вышеупомянутым высочеством был не кто иной, как сам герцог Гессен-Кассельский. Предложение казалось вполне разумным. Себастьян вынул из кармана золотую монету и протянул ее портному, который при виде денег пришел в возбуждение.

— Отправляйтесь и возвращайтесь как можно скорее. Я жду.

Себастьян велел принести графинчик вина и галеты. Когда троица вернулась, Себастьян поморщился при виде Франца, одетого в подобранные у старьевщика вещи.

— Мне нужен не гвардейский офицер, а слуга. Штаны еще куда ни шло, но этот кафтан никуда не годится. Поменяйте отвороты, они же грязные как черт знает что. И подберите этому молодому человеку приличный жилет, чтобы подходил по цвету к рубашке, и плащ.

Франц исподтишка посмеивался; видно было, как все это его забавляет.

— Да, ваша светлость.

— Завтра в девять.

— Да, ваша светлость.

Портной удалился, унося с собой кафтан. Хозяин постоялого двора не мог скрыть изумления.

Себастьян пригласил Франца отужинать с ним. Жареная рыба, картофельный салат. Вот только рейнское вино оказалось весьма посредственным. Впрочем, новый слуга один выпил целую бутылку.

— И что у тебя за жизнь, Франц? — спросил граф.

— Разгружаю ящики и сундуки. На хлеб хватает. Я живучий, как кошка, господин граф.

Себастьян улыбнулся.

— Тебя не научили лгать, Франц?

— У меня просто не было подходящего случая, господин граф.

При этих словах Себастьян не смог удержаться от смеха.

— А почему люди лгут, как ты думаешь?

— Из хитрости или от слабости. А я не считаю себя ни хитрым, ни слабым.

— Что ты думаешь о своем новом положении?

— Что оно вам подходит, господин граф.

Черт побери, этому малому палец в рот не клади! Он напоминал шевалье де Барбере: та же смесь крестьянского здравомыслия, простодушия и хладнокровия — последнее качество Себастьян ценил особенно.

— На этом свете, — продолжал Франц, — или ты управляешь, или тобой управляют. Если не хочешь, чтобы управляли тобой, надо воевать. Я с вами воевать не собираюсь, господин граф.