Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого

— Великий князь не скрывает своего отвращения к России, а все вокруг делают вид, будто ничего не замечают. Великая княгиня считает супруга ненормальным, а сам великий князь изъясняется по-немецки, словно живет при дворе своей родни, Гольштейн-Готторпов. Он уродлив, она очаровательна, и, если бы не она, я бы скучал смертельно. Уж простите за откровенность, но это именно то, что я думаю о вчерашнем вечере.

— Граф, о каком прощении вы говорите? Откровенность лишь подтверждает вашу прозорливость и укрепляет мою к вам симпатию. Впрочем, принцесса Анхальт-Цербстская рассказывала мне о ваших достоинствах. Стало быть, вы поняли всю серьезность ситуации?

Так они добрались до меховых рядов. Себастьян окинул взглядом сотни метров собольих, куньих, лисьих, горностаевых, беличьих и даже волчьих шкур, которые распространяли резкий запах меха и танина. Он решил, что непременно вернется сюда со слугой.

— По правде сказать, я прекрасно вижу, что грядет буря, но не представляю, какую роль вы мне уготовили.

— Так вы предвидите бурю? — спросил Орлов, натягивая поводья лошади, чтобы остановиться.

— Да, и она будет жестокой и страшной.

Орлов выглядел потрясенным.

— Вы, стало быть, прорицатель?

В этот самый миг под навесом вдруг зашевелилась груда тряпья, выползла в пространство между рядами и направилась к всадникам. Из лохмотьев высунулась мертвенно-бледная рука с указующим костлявым пальцем. Старуха.

— Кровь! Кровь! — закричала она, тыкая в сторону Орлова и Сен-Жермена. — Да спасет нас всех Господь!

Ошеломленный Себастьян с недоумением смотрел на грязный ворох, копошившийся на земле. Конь Орлова встал на дыбы.

— Прочь, дура!

Торговцы, набежавшие со всех сторон, поволокли старуху в сторону, осыпая ударами, и она исчезла в нагромождении прилавков со шкурами, словно ее пожрали призраки русских зверей. Отыскать ее смог бы только архангел Михаил.

— Просим прощения, господа, тут юродивая случайно оказалась. Кликуша! — вскричал какой-то торговец мехом, сопровождая свои слова коротким смешком, чтобы умерить гнев господ, непонятно как оказавшихся в этих местах. И чтобы спастись от хлыста, который в случае чего без разбора обрушился бы на головы купцов.

— Поехали отсюда, — сказал Орлов.

Всадники промчались рысью по набережным Москвы-реки, потом оказались на диких берегах ее притока Неглинной. За час они не обменялись ни единым словом. Орлов, натянув поводья, попридержал коня и обратился к своему спутнику:

— Когда императрица умрет…

Григорий осекся. Его остановил взгляд Себастьяна.

— …дни великого князя будут сочтены, — закончил Сен-Жермен.

Орлов покачал головой.

— Этот… этот человек готов всю Россию отдать своему идолу! — отчаянно вскричал он. — Он ненавидит Россию!

— Какому идолу?

— Фридриху. Он просто влюблен в него. Уж не знаю, какая у них гнусная связь… Надо будет… Его надо будет уничтожить, стереть с лица земли.

Орлов тяжело дышал.

— Вы будете с нами? — спросил он.

— Друг мой, — ответил Себастьян, — а с этой ночи и брат. — Он немного помолчал. — Мировой закон гласит, что небесные тела, которые не повинуются всеобщей гармонии, оказываются уничтожены. Только безумцы этому противятся.

Когда они вернулись в особняк Орловых, навстречу им вышел Алексей. Он посмотрел на брата и его спутника, пытаясь угадать по их лицам, поладили они или нет. Определив без труда, что все-таки поладили, Алексей, улыбаясь, подошел ближе.

— Но в чем же заключается обаяние Фридриха? — спросил Себастьян у Григория. — Чем он так привлек великого князя?

Григорий Орлов пожал плечами.

— Простите, но мне это совершенно не интересно. Пусть Фридрих отправляется к черту!

— Ну что же, тогда сам попытаюсь понять, — улыбнулся Себастьян.

Алексей не мог скрыть удивления.

— Вы отправитесь к Фридриху?

— Врага нужно знать в лицо, — ответил Себастьян.

3. ПЯТНАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ ЖИЗНИ

Себастьян решил в понедельник отправиться в Берлин. Он намеревался уехать из России, не ставя в известность баронессу Вестерхоф. Неужели она каким-то образом прознала? Накануне вечером после службы в соборе, когда пробил полдень, она появилась в особняке Орловых. Шуба из рыжей лисицы была наброшена на платье темно-синего атласа, отделанное кружевами. Декольте украшал большой рубин, когда-то преподнесенный Себастьяном.

Гордая и обольстительная, с загадочной улыбкой. Граф без труда догадался, что сейчас последует просьба. Он принял баронессу в бело-голубой с позолотой гостиной особняка Орловых.

— Вы не пробыли и пяти дней, а меня известили, что уже уезжаете, — проговорила она. — Как вы могли так поступить, не простившись со мной?

Судя по всему, ее предупредил Григорий Орлов: эти двое, несомненно, были тесно связаны.

— Мадам, я уезжаю не насовсем, я собирался вернуться, и к тому же вы до сих пор не соизволили дать мне понять, что мое отсутствие причинит вам огорчение.

— Да вы задира! Послушайте-ка, императрице стало известно, что вы присутствовали на вчерашнем ужине, она желает вас видеть.

Себастьян помедлил мгновение.

— Я глубоко польщен. Когда?