Сэндмен Слим

Ох…нно гениально! Я угрожаю незнакомым людям, в которых сильно нуждаюсь, но при этом не знаю их адрес.

– Диктуй!

Она диктует.

– Будем вас ждать, – завершает разговор Кэнди.

Я спускаю Аллегру на первый этаж и кладу возле входной двери. Затем осматриваю улицу, выбирая транспорт. Мне нужно что-то большое, чтобы Аллегра могла прилечь, но здесь в основном только японские микролитражки или «конструкторы» из Детройта. Но дальше, у поворота, я нахожу то, что мне нужно – ярко-красную «Эскаладу»[46]. Проблема только в том, что внутри сидят два парня. Тем не менее машина сто́ит того, чтобы взглянуть поближе.

Парни болтают и смеются, передавая друг другу косячок. Полная беззаботность. Я ненавижу насильственный отъем машин только по одной причине: это дегенератское преступление. Промысел кретинов и говнограбителей, у которых нашлось пятьдесят баксов на мелкокалиберный револьвер. Однако мне нужна эта «Эскалада», и нужна прямо сейчас. Я оглядываюсь на «Max Overdrive», но Аллегра находится внутри и меня не видит. Вдруг я замечаю то, на что не обращал внимания до этого: световой отблеск через окно со стороны водителя. Стекла там нет. Значит, окно разбито. Аллилуйя! Я не грабитель. Я передариватель подарков.

Сначала я иду к пассажиру. Он настолько упорот, что когда я его хватаю, он повисает у меня в руках, как тряпичная кукла – расслабленно и свободно. Расслабиться – это вообще хороший способ не ушибиться об асфальт, когда вас вытаскивают (или выдергивают) из машины. Только я немного не рассчитываю сил, и вялое тело улетает на десять-пятнадцать футов[47] дальше, чем нужно. Ну а что вы хотели? Я бился на кулаках с демонами, покрытыми титановой кожей и огнедышащими медузами. Откуда мне знать, что такое драка с людьми?

Водитель – прыщавое чучело с ирокезом и в грязной футболке, на которой изображена группа «Sex Pistols» в таком же угашенном состоянии. Сам он похож на двенадцатилетнего, нарядившегося Сидом Вишесом на Хеллоуин. Когда его приятель выпархивает из фургона, он своим гудящим мозгом не сразу соображает, что происходит что-то странное. Наконец он начинает шарить по поясу в поисках оружия, но угнетенные наркоманией рефлексы его подводят. С таким же успехом он мог бы делать это в варежках. Впрочем, я не хочу, чтобы меня опять подстрелили, если он вдруг заставит шевелиться свои шестеренки.

Пока он возится, я подтягиваюсь в проеме двери, отталкиваюсь ногой о пассажирскую дверь и аккуратно перекатываюсь через крышу «Эскалады», затем тихо, как кошка, спрыгиваю со стороны водителя. Юный «Спиди-гонщик» наконец взводит пистолет и направляет дуло точно туда, где меня больше нет. Я наклоняюсь к открытому окну, хватаю его за шею и вытаскиваю наружу, прижав вооруженную руку к телу. Он пытается сопротивляться, и я прикладываю его головой о борт фургона. Всего лишь разок, но этого хватает. Я взваливаю его – оглушенного и присмиревшего – себе на плечо, обхожу с ним вокруг фургона и бросаю рядом с товарищем. Его пистолет я засовываю в щель канализационной решетки.

Затем я возвращаюсь в «Max Overdrive». Аллегра стоит на ногах и шатается, как новорожденный теленок. Я беру ее на руки, несу к «Эскаладе», открываю заднюю дверь и кладу туда.

– Не надо в больницу, – снова говорит она.

– Я понял.

– Куда поедем?

– За мороженым. Ты какое предпочитаешь?

– Иди в жопу.

– Надо же, мое любимое.

Два парня, которых я вышвырнул из фургона, все-таки оказались не полными идиотами. Они проделали приличную работу, обойдя сигнализацию «Эскалады» и «врезавшись» в систему зажигания без ключа. Я скручиваю вместе пару оголенных проводов, и «Эскалада» начинает урчать. Затем жму на педаль акселератора, пересекаю две полосы, крутанув руль, и направляю «Эскаладу» вниз по Голливуду до пересечения с бульваром Сансет.

Сейчас не та ситуация, чтобы позволить хоть чему-нибудь замедлить наше движение. Но какое заклинание можно применить для того, чтобы нарушить синхронизацию светофоров? Если бы я не превратился в экспонат из паноптикума, то, возможно, знал бы нужное. Или просто подделал бы синхронизацию, как подделывал обучение магии в старые времена. Все, что я могу сейчас вспомнить, – это только Адское заклинание контроля, которым я пользовался на арене, чтобы замедлить противника и удержать его на какое-то время от моего убийства.

Когда на следующем перекрестке светофор переключается на желтый, я лаю заклинание. Буквально лаю. Классический адский язык – это в основном связка коротких гортанных глаголов и существительных, нанизанных на рявкающий хрящ из прилагательных. Похоже на рычание волка, больного раком горла.

Я продолжаю выкрикивать заклинание, когда свет переключается с желтого на красный. Когда я его заканчиваю, светофор снова загорается желтым, после чего внезапно взрывается, и его корпус разлетается на тысячи осколков. Раскаленная добела шрапнель стучит по крыше «Эскалады» металлическим градом. Исчезает даже столб, на котором он висел. А заодно и надземная линия электропередачи, питающая зарядные станции для электроавтобусов.