СЕННААР. Книга 2. Развитой

Общежитие рабочих механического завода располагалось в дореволюционных казармах пролетариев канатной фабрики, но реконструированных по стандартам передовой коммунальной мысли. Убрали из комнат глупые рукомойники, закрасили чистой белой известью пошлую лепнину, закрыли скрипучие паркетные полы гигиеническим линолеумом современного серого цвета, повесили лозунги, выпустили стенные газеты, установили радиоточки, провели электричество, посадили вахтёров. И потекла новая жизнь передового класса страны советов… Советов в общежитии имелось великое множество: от примитивных – как лучше открыть бутылку пива о край стола, до философско-прагматичных – «учись– не учись, а на одну зарплату не проживёшь». Однако, вопреки обилию советов, ученик токаря Бронька поступил в вечернюю школу рабочей молодёжи. С точки зрения соседей по комнате – склонность некоторых хитромудрых к учёбе носила потаённый смысл. В то время как нормальным работягам приходилось горбатиться в две-три смены, учащиеся «вечерних» выходили на работу исключительно в первую смену. Гегемон шершавой шкурой мозолистых ладоней чувствовал вопиющую несправедливость и не допускал мысли о какой-то жажде познания, о прочей интеллигентской дребедени. Но, как всякий великан, будучи добр и покладист, величественно позволял. Ладно, пускай ходит пацан в школу, мал ещё другим заниматься, через год два подрастёт и побежит как мы, через улицу в общежитие работниц камвольно-прядильной фабрики.

О, невинные Нимфы и Наяды, слетевшиеся в трёхэтажный особняк славного женского общежития из степных хуторов, сёл и местечек! О, вы, ставшие лимитными Горгонами, где ваше былое целомудрие? В далёком провинциальном прошлом, в родительских хатах и в средних образовательных школах.

Фабричные девчата запросто посещали холостяцкие покои рабочих механического завода, а заводские ребята были вхожи в светёлки фабричных невест. Визиты, в установленное администрацией время, носили просветительский, морально-эстетический и культурно-развлекательный характер. Исключительно в целях проведения тематических вечеров советской поэзии, передачи передового опыта по организации рабочего места, исполнения песен советских композиторов и, иной раз, танцев под пластинку.

Броньке жутко нравилась городская жизнь. Он с упоением читал Светлова, Рождественского, Евтушенко, бренчал на гитаре, представляя, как приедет домой… «Нет, Гальку вспоминать не хочется… Среди фабричных девушек ничего хорошего, в основном двадцатилетние старухи или ещё более древние с романтичным блеском в глазах. Дуры! Друзей в общежитии и на заводе пока не обрёл, к дяде Мише заходить не хочется, уж больно его Клара гордая и фанаберистая. Разговаривает как с дебилом, да всё с подковыком… Анька, их дочка, вроде, хорошая девчонка, на скрипке играет, разговаривает красиво, но соплюха ещё… прыщавая. Несколько раз просила встретить её в субботу возле школы и проводить домой. Понятно, перед подружками выпендриться, что и у неё есть мальчик. Не жалко пусть выхваляется, только, кажется, она что-то себе придумала? Вообще-то, городские девчонки ранние и красивые, не то, что наши сельские, одна другой «краше» … Целомудренных из себя корчат. Одесские все симпатичные… правда, только когда принарядятся, «зашпаклюются». Местечковые краситься ни-ни, а этим хоть бы хны. Выйдут из школы, зайдут за угол, и ну стрелки подводить. Конечно, их дома за это не сильно ругают. Не то, что местечковые матери, те сразу за подол и давай им дочерям по рожам драить да с руганью, чтоб, не дай бог, отец помаду или румяна не заметил. Правильно Адам про крипаков говорил… Мама раз в неделю по вечерам на вахту звонит. Скучают, обещала на то лето приехать, Ивану море показать. А что его показывать, в нём купаться надо. Я домой не вернусь ни за какие коврижки, останусь жить в Одессе, поступлю в техникум. Меня комсорг Сашка Пушкарь, который возле окна спит, обещал в комсомол принять. Говорят комсомольцам и спортсменам легче по конкурсу пройти. Пойду, запишусь на баскетбол, прыгать в высоту что-то не тянет. Так, чуть не забыл, надо решить примеры по тригонометрии».