СЕННААР. Книга 2. Развитой

Поздней осенью, после ноябрьских праздников на вахту заступил Григорий Иванович Цыбулько, подпольная кличка – Котовский. От него попахивало винным свежачком, хамсой и благодушием. Заведующая общагой добрейшая Вера Сергеевна, погрозив работнику турникета пухлым пальчиком, покинула, вверенное ей в подчинение, здание. На столе вахтёра мгновенно нарисовалась: фугаска красного креплёного, хлеб, ветчинно-рубленная колбаса, завершали натюрморт два гранённых стакана, позаимствованных из автомата газированной воды, что установлен на улице Белинского угол Отрадной. Змеи-искусители в лице жильцов подведомственного механическому заводу общежития, весело набулькали по полной и чокнулись с дядей Гришей, принципиально употреблявшего только из своего «бокала» – эмалированной кружки с голубым цветочком. Счастье разлилось по щекам «Котовского» и отрикошетило в сердца проходивших мимо вахты фабричных девчат. Вахтёр лихо подкрутил рыжеватые от табака усы, заговорщицки подмигнул сотрапезникам, взял в руку полную кружку… а в это время на столе возникла следующая фугасочка! … «Ямщик, не гони лошадей…» -, чувственно промурлыкал дядя Гриша и осушил «бокал».

Ближе к полуночи Броник аккуратно сложил учебники, расстелил постель и приготовился отойти ко сну. «Куб суммы двух чисел равен кубу первго… Утром надо ещё раз проштудировать Устав комсомола…» В коридорах угадывалось волнительное брожение, из красного уголка долетали звуки музыки, то вероятно завершался тематический вечер по произведениям одесских композиторов. Довольно поздно… «А почему бы и нет, завтра выходной…»

Бронислав сладко зевнул. «Я живу в замечательной стране! Где, в какой стране мира уголовников берут на поруки, предоставляют место в общежитии, еженедельно меняют постельное бельё, разрешают готовить на общественной кухне? Какие капиталисты устраивают в красных уголках, тематические вечера? Меня, малолетнего преступника, бесплатно обучают токарному делу, даже платят стипендию! Я учусь в вечерней школе, играю в баскетбол в спортивном зале завода, иногда даже на стадионе «Черноморец». Могут ли о таком мечтать всякие негры из какой-то Алабамы? Жаль, что нас разъединяют океаны, иначе бы все американские негры перебежали бы в Советский Союз. Больше я ни за какие блага не украду у родного государства. Поступлю в комсомол, потом в техникум, в институт… Странно, почему рабочие Финляндии массами не пересекают границу в районе Выборга? Капиталисты не пускают, кто на них будет работать? Жалко бедных рабочих всего мира эксплуатируемых капиталом. Пора спать…»

Ему приснилась речка детства, но впадавшая в море. По морю, под красными флагами плывут пароходы, над ними летят самолёты. В одном из них лётчик Бронислав… Нет, он не лётчик, он сам по себе летит и смотрит на прекрасную жизнь, на девушек в белых блузках и бордовых, расклешённых юбках, танцующих чарльстон. Точёные ножки в туфлях на высоких каблуках, обтянуты прозрачными чулками. Чулки сияют капроновым блеском и струятся стрелками от туфлей вверх под интригующие взор подолы. Девушки сплошь красавицы, модно подстрижены, губки накрашены, брови подведены. Они танцуют и поют в унисон:

Девки суки, девки ****и

Отцепили член у дяди.

Дядя в ужасе рыдает

Член по воздуху летает.

А над морем кружат белые чайки и голуби мира и выше всех его «сталистый» … с банкой мёда, повешенной на член хромого Ясинского. Девушки с хохотом отцепили гениталии, они полетели с голубями мира под самые тучи. Хромой горько заплакал и, схватив мешок с часами, побежал прочь. Бронислав, увидев милиционера, работавшего молотобойцем в МТС, испугался, рванул за хромым. Они неслись по улице Свердлова, бывшей Канатной, тяжело дыша, теряя по дороге часы. Часы не жалко, главное убежать, но тут пьяный мент схватил Бронислава за плечо и, натужно хрипя, стал щекотать кошачьим хвостом в ухе! Бронька, яростно увёртываясь, проснулся…

Сверху, елозя языком в его ушной раковине, наклонилась фабричная краля из тех, что следили за ним воспалённым взглядом. «Что ей надо? … Кажется, её звать Люся?» Рядом на койках храпели товарищи по комнате. Люська, выдыхая винные пары, целовала и гладила, гладила и целовала, потом сползла ниже, схватила Бронькин член зубами!.. Он с ужасом подумал, что откусит, но ничего подобного не случилось. От облегчения Бронька поплыл… Разохотившись, намотчица так наматывала, что неопытному придумать сложно… Завершив цикл, Люсьен наливала им по стакану портвейна, и они пили, потом… «целовались» затем снова пили, пока не уснули… Как любил повторять Сашка Пушкарь «Целовалась бы исчо, но болит влагалисчо». «Грубиян» подумал уставший Бронислав, засыпая под мирное сопение Люсьен.