Сепар

В рассказе «Мотя» Елена Лаврова – это Елена Ивановна, являющаяся олицетворением человечности и одним из тех прекрасных, сильных людей, не сбежавших от войны, а продолжающих здесь выживать: «Горловка – большой шахтёрский город в Донбассе, город, над которым гремит война»…

Гремит уже десятый год кряду!!! Здесь люди сходят с ума в буквальном смысле слова, терял на глазах своих детей («Икона»). Здесь уходят из жизни лучшие из лучших. Такие, как молодой, воспитанный, в совершенстве владеющий французским и обладающий немалыми знаниями иностранной литературы красавец – преподаватель вуза Алексей Иванов («Позывной Флобер»).

Здесь медики каждодневным изнурительным трудом совершают подвиги. А кто-то, напротив, бежит от нескончаемых ужасов войны прочь («Смерть кота Мура»). Здесь национальный вопрос обостряется настолько, что донецкие украинцы по происхождению становятся истинно русскими, а русские – охохлячиваются и, спасая свою шкуру, бегут прочь. Растёт и растёт число скитальцев по белу свету, где их, по большому счёту, вообще никто нигде не ждёт, не исключая и Россию («Скиталица»).

Не раз каждый из нас наверняка задаёт себе вопрос: сколько несчастий может пережить человек и не сойти при этом с ума? Из гражданской войны, на которой каждый сам выбирает, с кем ему быть в одном строю и против кого воевать, война в Донбассе давно уже перешла в иную стадию. Никто по сию пору не даёт ей должной характеристики. А покуда это так, не исключено, что эхо этой войны отзовётся даже там, где пока ещё вовсе не подозревают, что своим чёрным крылом она зависнет над каждым, где бы он ни был.

Интуиция мне подсказывает, что писатель из Донбасса Елена Лаврова устами героини одного из своих рассказов говорит лично о себе: «Переживая очередное несчастье, Ольга Борисовна не знала, что самое большое, самое ужасное несчастье судьба приберегла для неё напоследок, и это несчастье называлось „война“».

Чтобы война не коснулась крылом, надо не оставаться в стороне. Читайте эти рассказы. Читайте. И начинайте действовать.

Нина Николаевна Остапенко,

заслуженный журналист Республики Крым

09.04.2024

Ушёл к Мотороле

Василий Петрович вышел из дому, постоял на крылечке, с наслаждением вдыхая тёплый сентябрьский воздух, и раздумывал, покурить сейчас или погодить и покурить после работы. Пролетела, каркая, чёрная крупная ворона. Василий Петрович проводил её взглядом.

«Ишь, раздобрела, – подумал он. – Нынче много вам пищи по посадкам. Потом покурю, – решил он. – Сначала работу сделаю».

Надо было сколотить дополнительные полки в подвале дома и приделать несколько крючков для одежды. Надо было хорошо обустроить подвал к зиме. Там было безопасно, но это при условии, что не накроет прямой наводкой крупным снарядом. В таком случае дом бы разрушился, мог заняться пожар, и было бы трудно выбраться наружу: вход в подвал был в передней. Василий Петрович, предвидя, что война может затянуться надолго, запланировал сделать второй, запасной выход из подвала. Каждый день Василий Петрович помаленьку копал этот самый запасной выход, таскал вёдра земли в огород, где Галина Ивановна разравнивала эту землю граблями.

Подвал теперь был их спасением, и его следовало сделать уютным – по мере сил, конечно. Ещё в начале войны, когда стало прилетать с украинской стороны, Василий Петрович сколотил в подвале топчаны из горбыля. Жена, Галина Ивановна, принесла с чердака старые пуховые перины, подушки и ватные одеяла и постелила на топчаны, радуясь, что в своё время не дала детям сжечь «это старьё», как они выражались, на костре.

– Не дам, – сказала им тогда Галина Ивановна и перетащила всё это добро, доставшееся ей от бабушки, на чердак.

Она оставила без внимания смех и добродушное подтрунивание детей: мол, не современная ты, мама, теперь это не в моде, теперь нейлон, лавсан и что там ещё – химическое, а ты со своими перьями и пухом возишься. К тому же бабушка умерла на одной из этих перин, а теперь чёрт знает, на которой из них. И подушки тоже! На которой из них лежала её мёртвая голова, поди знай. Неприятно же!

– Пусть будут! – коротко сказала Галина Ивановна и спрятала подальше ключ на чердак, чтобы дети в её отсутствие не привели свои угрозы в исполнение и не сожгли пух и перья в угоду лавсану и нейлону.

И вот теперь, через много лет, всё это добро пригодилось. В подвале было прохладно в летнюю жару и сыровато, так что пух и перья замечательно грели, потому как буржуйка, сваренная из железяк Василием Петровичем, к утру остывала. Железяки он тоже не позволял сыну выбросить.

– Пусть лежат, – говорил он. – Места не пролежат!

И ведь не пролежали. Пригодились!

В подвале были полки, но все они были заняты банками с солениями и компотами. Дополнительные полки нужны были для всяких мелочей, всякой всячины, которую приходилось класть прямо на топчаны. Это было неудобно.

– Книгу некуда положить, – жаловалась Галина Ивановна.