Сэр Гибби

Загон находился в маленькой лощинке, по соседству с которой располагалось небольшое каровое озерцо. Теперь оно вздулось и разбухло, и его волны плескались возле самой двери овчарни. На секунду Гибби пожалел, что отправился в путь без Оскара, но тут же увидел, что даже вместе с верным псом ему вряд ли удалось бы хоть как–то помочь овцам и сделать для них что–то помимо того, что они сами могли для себя сделать, оказавшись на свободе. Если оставить их в овчарне, они, скорее всего, утонут, а не утонут, так умрут с голоду. Но если их выпустить, то они пойдут бродить по горе, стараясь не приближаться к воде, и как–нибудь найдут себе пропитание и ночлег. Гибби открыл ворота, выгнал овец из загона, провёл их немного выше по горе и там оставил.

К тому времени было уже около двух пополудни, и Гибби страшно проголодался. Однако за день он уже довольно нахлебался холодной воды, и возвращаться обратно на ферму ему не хотелось. Где бы раздобыть еды? Если их домик до сих пор держится, — а такое вполне может быть! — там он без труда найдёт всё, что нужно. Гибби повернул к дому. Какова же была его радость, когда после трудного и долгого подъёма он увидел, что домик их уцелел, а хлеставшего над ним потока больше нет: то ли он просто иссяк, то ли течение обратилось в другую сторону. Добравшись до Глашберна, большого ручья, отделявшего его от дома, Гибби понял, что именно к нему развернулся угрожавший их жилищу поток, ибо вода в Глашберне неимоверно поднялась и теперь длинным шумным водопадом низвергалась с горы по направлению к Глашруаху. Ему пришлось ещё довольно долго подниматься, прежде чем он смог через него перейти.

Добравшись, наконец, до дома, Гибби увидел, что вода, должно быть, отыскала себе новое русло сразу после того, как они ушли, потому что сам дом почти не пострадал. Веником Гибби вымел с пола накопившиеся лужицы и потом вытащил из угла несколько кусков торфа посуше. Серная спичка загорелась с первой попытки. Гибби развёл в очаге большой огонь и сварил себе котелок водянистого овсяного супа, который не только готовится легче всего другого, но и прекрасно утолит голод любого молодого человека с крепким пищеварением.

Заморив червячка, Гибби уселся в подсохшее отцовское кресло отдохнуть, незаметно для себя заснул и спал около часа. Проснувшись, он снял с каменной полки Новый Завет и начал читать. Последнее время он пытался читать то одно Послание, то другое, но никак не мог извлечь из них никакой пользы, потому что ничего не понимал, и посему решил было совсем оставить эти попытки. Но однажды ему в глаза бросились несколько слов апостола Иоанна, которые тут же завладели его вниманием. К своей великой радости он обнаружил, что Первое послание Иоанна, как и его Евангелие, вовсе не было для него книгой за семью печатями. Вот и сейчас он открыл его на третьей главе и читал до тех пор, пока не добрался до слов: «Любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою: и мы должны полагать души свои за братьев».

«Откуда он это узнал?» — подумал Гибби. Джанет научила его искать в писаниях апостолов то, что передал им Сам Господь. Гибби долго думал и наконец вспомнил: «Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас».

«А я что же? — подумал Гибби. — Сижу себе сложа руки возле огня, в тепле и сытости, читаю Библию, а весь мир вокруг Глашгара тонет в воде! Конечно, жизнь свою за их души я положить не могу, но, может быть, удастся хоть что–то для них сберечь — ну там, курицу или телёнка. Я тоже должен исполнять дела Пославшего меня. Ведь Он же спасает всех человеков!»

Библия вновь оказалась на полке, и в следующее мгновение Гибби уже выскочил за дверь. Он не знал, что ему предстоит делать. Он знал только одно: надо спуститься с горы, чтобы быть под рукой, когда понадобится его помощь. А спуститься лучше до того, как наступят сумерки. Надо идти туда, где люди. Пока он спускался, сердце его пело от счастья, как будто ему уже удалось избавить какого–нибудь несчастного от гибели. Он бежал вниз по горе, распевая и пританцовывая. Если обыкновенная схватка с бурей приносила его душе столько веселья и радости, с каким восторгом он вступит в смертельное сражение со стихией ради любви к людям! Сама мысль об этом наполняла его сердце небесным ликованием, и он был счастлив, как настоящий влюблённый. Первыми он вспомнил своих ближайших соседей, обитателей «большого дома» в глашруахском поместье. Ведь им тоже может понадобиться помощь. Решено! — туда–то он и пойдёт прежде всего.