Сэр, простите, ещё кое-что...(СИ)

Но не находил. Увы и нет. Больше того, создавалось впечатление, что маги задались целью сгинуть с лица Земли… Вместо того, чтобы оказать хоть какую-то помощь обычному человеку, маги изощрялись в том, чтоб навредить-напакостничать простому люду. Как? А очень просто — бессовестным ничегонеделаньем: спустился с гор каменный великан, прогулялся, дубина стоеросовая, по городку, распинал дома и деревья, оборвал провода да и ушел себе восвояси, оставив за собой хаос и разруху. И что маги делают? НИЧЕГО. Пока спасатели ковыряются в развалинах, вытаскивают погибших и выживших людей из-под завалов, пока пожарные гасят очаги возгораний, пока электрики выискивают засыпанные щитки, чтобы обесточить автономные генераторы, толпы магов-обливиэйторов вместо того, чтобы помочь левиосой сдвинуть блоки и выкопать из-под упавшей кровли чудом уцелевшего ребёнка, скопом стирают память свидетелям, увидевших великана, с веселым гиканьем отфутболившего дом и провожавшего улетающую крышу прищуренным взглядом из-под ладони, вставляя поддельные воспоминания об урагане, прошедшем по северу графства N.

Или вот дракон: напал на деревню, пожег всё, что горит, закусил коровой из элитного стада и улетел. Так волшебники даже не чешутся, чтобы остановить своего огнемета, отловить, завязать ему пасть и по-тихому увезти прочь, пока он бед не натворил. Нет. Нет, нет и нет, магам пофиг, что в драконьем пламени погибли какие-то никчемные магглы, нет, что вы? Волшебники дождутся, когда улетит дракон с коровой под мышкой, и только потом, скучающе зевая, пройдутся по пепелищу среди погорельцев, рассылая направо-налево Обливиэйт… И мелькают потом по местному телевидению пепельно-печальные кадры, а дикторы горестным тоном читают сводки о стихийных пожарах, о том, что загорелись очередные торфяники и погибло сколько-то людей.

И никаких Репаро, никаких щитов Протего, вообще никаких действий. Волшебники вообще ни во что не вмешиваются, ничем и никак не помогают людям, попавшим в беду.

Всё это Гарри прочитал в «Истории магии» Батильды Бэгшот. Прочитал и расстроился — как же так? Волшебники и люди настолько охладели друг к другу за годы инквизиции? Читая про Венделину Странную, Гарри ощутил, как в груди сворачивается противный скользкий комок ненависти — эта так называемая ведьма очень любила сгорать на костре. Венделина, писала Батильда, была не иначе, как наркоманкой, иными словами — пироманкой. Сгорев в одной деревне, Венди, изменив внешность, перемещалась в другую деревушку, где начинала пакостничать, как ведьма: сушила парней, портила коров, насылала мор и после вспышки какой-либо эпидемии сдавалась в руки инквизиторам, причем попадалась так, что несчастный народ с горя разводил такие костры — Адское пламя меркло по сравнению с ними… А она, тварь такая, только нежится, охает и кайфует изо всех сил, испытывая прямо-таки экстаз от щекочущих укусов. И вопила в голосину, истекая в оргазме, «умирая и возносясь на небеси в очищающем огне».

Гарри сглотнул и с отвращением перечитал заново о том, как Венделина сорок семь раз специально попадалась инквизиторам под разными обличиями. Конечно, она не погибала из-за сожжения, а лишь замораживала пламя и ощущала приятное покалывание по всему телу и теплое дуновение воздуха. Эта мразь просто обожала «гореть» на костре, за что, собственно, и получила своё прозвище. Была запечатлена на карточках из шоколадных лягушек. Сорок семь сжитых со свету деревень, сорок семь насланных эпидемий и моров, сотни, если не тысячи, погубленных жизней. Но и на такую старуху нашлась проруха: в сорок седьмой деревне ей просто-напросто срубили голову: один очень пронырливый монах дотумкал до кое-чего и подсказал церковникам не палить ведьму на бесполезном костре, а укоротить её сверху на тридцать сантиметров. Сначала, как обычно, приготовили костерок, потом привели связанную упыриху и уложили на хворост и дрова. Так она от счастья чуть не уписалась — вау, её будут сжигать в таком интересном положении, лежа?! Это что-то новенькое! Лежит, зажмурившись, ждет, когда факел поднесут к пересушенному хворосту и когда огонь взорвется, чтобы снова испытать ни с чем несравнимые ощущения, мнет затылком жесткую соломенную подушку… Свист топора палача она не услышала, равно как и не поняла, что под подушкой пряталась плаха. Её тело пропустили через мясорубку и только потом сожгли получившийся фарш, когда стало совершенно точно ясно, что она сдохла.

Распереживался Гарри, начитался на ночь глядя чего не надо, ну и приснился ему кошмар, липкий и жуткий: воссоединилась из фарша эта дохлая Венделина, ка-а-ак ожила да ка-а-ак прянет ему в лицо зубастой ощеренной харей с диким злодейским хохотом. Испугался Гарри, закричал и… проснулся. Сел с криком и уткнулся лицом в папину грудь — это Коломбо пришел на его вопли, разбудил и прижал к себе, встревоженно бормоча:

— Тише-тише, Гарри… Что случилось? Что тебе такое страшное приснилось? А?

А Гарри весь на эмоциях, дрожит и тяжело дышит, никак не может успокоиться. И выдохнул на почве разочарования: