Серафим Саровский

<...> — Всё наше упование было лишь в нём, — жаловался иеромонах Куприян.

И старались было “ублюсти” это упование.

Старая колода распилена на три части. Раскалывается на поленья. В сторону отлетают куски гнилушек. Трутся около подосланные монашонки. За каждым кусочком они следят с жадностью.

Вот один тронулся было уходить.

— Стой-ка, а что у тебя карман оттопырился?

Монах ловко зажимает карманы между ног.

— Нет ничего, нагло врёт.

— А ну-ка, выворачивай.

Монаху жаль, но пришлось карманы выворотить и из них посыпались куски подобранных им гнилушек.

Впрочем для монахов эти гнилушки — золото. Один оказавшийся здесь в гостинице купчик, подосланный монахами, предлагал членам комиссии за гнилую колоду 50 рублей. Надо полагать, барыши пока ещё были бы.

...В упакованных ящиках тронулся “чудотворец” на новоселье в Москву. Из некоторых келий вышли монахи проводить своего “кормильца”...

С нами по пути едут с десяток подвод. Это крестьяне села Клейменки (Кременки. — В. С.), занимающиеся вывозом брёвен из Саровского леса. Мужики пожилые, бородатые. Разговор о мощах, о саровских чудесах...

Наш возница, едущий с “Серафимом”, обижен “богом” на всю жизнь. Ему около 30 лет, а рост его всего лишь с аршин. Рос всю жизнь в два горба. Один на спине, другой на груди. Но парень весёлый.

— Всю почти жизнь я молил Серафима исцелить меня, — рассказывает он...

— Плохо верил, наверное, — смеёмся мы...

Саровским монахам морочить ничем не осталось.

Дм. Давыдов»¹³⁹.

Следует обратить внимание на утверждение корреспондента пензенской газеты, что мощи преподобного Серафима после окончания изъятия в 17 часов были размещены в санях, направлявшихся в сторону Краснослободска. Для преодоления 70 километров по плохой дороге требуется изрядное количество времени. Обоз, прибывший в уездный центр за полночь, вероятнее всего, остановился на ночлег. Во время этой остановки в уездный финотдел были сданы детали от раки, изготовленные из серебра, а сами мощи короткое время находились под присмотром работников местного отдела ОГПУ, которое располагалось вместе с краснослободской милицией на центральной Благовещенской площади в доме купца Василия Степашкина[141].

На следующий день руководитель Пензенского ОГПУ Тарашкевич с мощами преподобного Серафима продолжил путь в направлении железнодорожной станции Ковылкино. Почему выбран такой маршрут? Потому что до Пензы от Краснослободска более 200 километров пути по бездорожью, а до железнодорожной станции Ковылкино всего 60 километров. Передвижение по железной дороге до Москвы менее обременительно и значительно ускорило доставку мощей в столицу. Тарашкевич лично сопровождал мощи в Москву для передачи мощей в вышестоящую инстанцию. В деле, которое находится в Архиве УФСБ по Республике Мордовия в Саранске, подшит «Акт вскрытия мощей» от 5 апреля 1927 года¹⁴⁰. Документ представляет собой оригинал с автографами всех членов комиссии. На обороте этого документа красными, потемневшими от времени чернилами написана расписка, в которой помощник начальника 6-го секретного отдела ОГПУ[142] И. Полянский подтвердил получение в своё распоряжение мощей преподобного Серафима Саровского: «Поименованные в настоящем акте “мощи” Серафима Саровского с поименованными предметами в пунктах 1,2,8 (кроме евангелия) и наперсный серебряный крест получил 9 апр. 1926 года»¹⁴³. По этой расписке Полянский получил «один человеческий скелет... принадлежавший Серафиму» (№ 1 по акту), «два шёлковых куска материи... в которые был завернут скелет» (№ 2 по акту), «два клока рыжих волос, один зуб, одно евангелие, одна мантия» (№ 8 по акту, кроме Евангелия). В действительности Полянский взял только мощи и материал (№ 1 и 2), в который они были завёрнуты. Всё остальное вернули Тарашкевичу. Далее мы увидим, что два клока волос, зуб и мантия будут переданы в Пензенский музей. Интересна дата расписки — на акте от 5 апреля 1927 года Полянский поставил 9 апреля 1926 года, что является ошибкой, следует читать как 1927-й.

О том, что происходило в Сарове сразу после изъятия мощей, и о важной командировке начальника Пензенского ОГПУ можно судить по письму уполномоченного по Краснослободскому уезду Матвеева в Пензу к Машкову:

«Товарищ Машков!