Серафим Саровский

Ксения продолжала молить, настаивать, плакать. И услышала:

— Видела, Ксения… видела как неизреченный Огонь, и Царицу, и ангелов видела просто, — и лицо умирающей сделалось восторженным, чудным, ясным.

— А что же, матушка, а вам-то что будет?

— Надеюсь на милосердие Господа моего, Ксения. Он не оставит.

Затем Елена Васильевна стала говорить о церкви, как и что должно делать, чтобы она всегда была в порядке, и заторопила послушниц: «Собирайте, собирайте меня скорее, не отворяя двери! Выносите сейчас же в церковь! А то сестры вам помешают и не дадут собрать». Сестры стали поспешно убирать ее к смерти. «Ох, Ксения, что это? Какие два безобразные! Это враги! Ну, да это вражии наветы! Уже ничего теперь мне сделать не могут!» После этих восклицаний Елена Васильевна спокойно потянулась и скончалась. Ей было двадцать семь лет. В тот же час батюшка Серафим, провидев духом, поспешно посылал работавших у него в Сарове сестер в Дивеево, говоря: «Скорее, скорее грядите в обитель, там великая госпожа ваша отошла ко Господу».

Старец и радовался, и горевал вместе. Он уже знал, что недолга разлука с любимой послушницей, предвидя близкое свое отшествие ко Господу. Елена Васильевна скончалась 28 мая 1832 года, в канун Троицы, а в сам праздник, во время пения Херувимской, воочию всех предстоящих во храме Елена Васильевна, как живая, радостно улыбнулась в своем гробу.

По ней был великий плач в Дивееве. Ее похоронили рядом с могилой первоначальницы матушки Александры. В эту могилу не раз уже собирались похоронить многих мирских, но матушка Александра, как бы йе желая этого, совершала каждый раз чудо: могила заливалась водой и хоронить в нее было невозможно. Теперь же могила была суха и в нее опустили гроб праведницы, которая исполнила заповедь Господню во всей ее трагической с точки зрения мира сего полноте: она положила «живот свой за други своя». Михаилу Васильевичу в тот год было тридцать шесть лет, а умер он в 1858-м.

Подобная смерть «за послушание» была исключительным случаем. Его иначе и не назовешь, как промыслительным, показавшим сущность и силу христианской любви и веры, которую несомненно возбудил в Елене Васильевне святой старец.

Рождественский храм был закончен летом 1830 года. Год был холерный. Пушкину холерные карантины не позволяли до глубокой осени приехать в Москву к своей невесте Наталье Гончаровой. (Болдино находилось в Нижегородской губернии, как и Дивеево.) Отец Серафим за несколько лет предсказал холерную язву. И в то время, когда Пушкину приходилось вновь и вновь возвращаться в деревню, Елена Васильевна Мантурова и священник Василий Садовский, по благословению старца, беспрепятственно добрались до Нижнего, получили личную аудиенцию нижегородского владыки, который никого не принимал в период карантина, и взяли у него разрешение на освящение храма. На прощание преосвященный Афанасий сказал ходокам: «Скажите дивному Серафиму, что как желает, так и приеду».

Обратный путь в Дивеево Садовский описывает так. «По случаю страшной в то время холеры в Нижнем был карантин, и весь город был оцеплен войском, так что ни почта, ничто и никто не пропускался без выдержки карантина. Вот и думаем: как мы поедем, вдруг не пропустят? Знакомые так и говорили. Но мы, помолившись, заложили свою лошадку, потихоньку поехали… Едем мимо караульных солдат, а они на нас не обращают внимания, как будто нас и не видят. Так и приехали домой, невзирая на страшную холеру. Пользуясь тем, что все фрукты были дешевы, как никогда, мы покупали их вволю и ели не разбирая. За молитвы батюшки Серафима приехали целы и невредимы. К этому, кстати скажу, батюшка Серафим говорил, что в обители никогда не будет холеры, что со временем и оправдалось. Когда кругом холера свирепствовала, в монастыре ее не было. И кто из мирских заболевал и приносили его в обитель, тот выздоравливал и выхаживался, а кто из обители без благословения выходил в мир, даже и сестры, напротив, заболевали и умирали»…