Серая мать

– Мы не можем сидеть тут вечно, – Семен снова тер затылок, и Олеся догадывалась, что ему не по себе под их беспокойными взглядами. – Придется выйти и проверить.

Все молчали. Никто не пошевелился.

Семен быстро оглядел пустую прихожую, распахнул рассохшиеся дверцы встроенного шкафа. На потускневшей штанге болталась пара вешалок, пыльные полки внизу пустовали. На полу под ними среди комков пожелтевших газет обнаружилась заржавленная с одного конца фомка. В углу валялась отвертка со сломанной ручкой. Семен подобрал и то и другое.

– На, – он протянул отвертку Олесе. – Хоть что-то. Я пойду гляну.

Он поудобнее перехватил фомку и вернулся к двери. Сухие щелчки замка вывели Олесю из оцепенения. Наполовину обломанная ручка отвертки приобрела плотность, острым концом впилась в ладонь. Воображение рисовало сутулую фигуру слепого монстра и его огромные руки-пасти. Отвертка тут вряд ли поможет.

«А фомка? Поможет?»

– Я с тобой.

Семен окинул взглядом шагнувшую следом за ним Олесю. Его губы были сжаты в нитку, прядь растрепанных волос прилипла ко взмокшему лбу, на ввалившихся щеках темнела щетина. Он кивнул и бесшумно выскользнул в пустой тамбур.

Дверь в квартиру Хлопочкиных стояла нараспашку. Олеся прокралась внутрь следом за Семеном. Сжимая свои орудия так, что пальцы побелели, они медленно обошли всю квартиру, комната за комнатой, переступая через кучи вывернутых из раскрытых шкафов и тумбочек вещей. Все, что стояло и лежало на столах, полках и подоконниках, тоже валялось на полу: книги, фотографии, мелкие вещицы, расколотые цветочные горшки, посуда в кухне и туалетные принадлежности в ванной. Существо, исследовавшее ночью квартиру, ощупало, обнюхало и перевернуло все, что попалось ему на пути.

Под конец проверили лоджию. Никого. Олеся опустила руку с отверткой, которую все это время держала согнутой на уровне живота. Ломаная ручка больше не колола ладонь, лежала удобно. Еще раз представив, как можно было бы замахнуться и нанести удар, Олеся вдруг ощутила слабый укол разочарования:

не пришлось…

…сражаться с этим монстром? И слава богу, что не пришлось! Она поспешно сунула отвертку в карман пижамных штанов и напоследок всмотрелась в серое небо за окном. Летучих уродов там не было. Заброшенный двор внизу тоже пустовал.

– Все чисто, – вернувшись в тамбур, бросил Семен Хлопочкиным, которые замерли на пороге двадцать четвертой квартиры.

В подъезде тоже никого не оказалось. Ангелина, баюкающая перевязанное плечо, во всеуслышание объявила, что заперла свою квартиру на ключ, а значит, там никого быть не может. Протолкавшись мимо остальных, она бесстрашно вошла в свой тамбур. Изнутри действительно послышался скрежет замка, а затем стук захлопнувшейся двери.

– Спасибо, – быстро поблагодарил Семена Хлопочкин. Его правая кисть медленно поплыла вперед, словно он собирался пожать Семену руку, но потом вдруг взметнулась к груди, как и накануне. Виктор Иванович пробормотал что-то еще себе под нос, и они с супругой тоже ушли к себе.

Семен вышел из тамбура, прихватив с собой фомку. Секунду поколебавшись, Олеся все-таки оставила отвертку в прихожей у Толеньки. Отвертка принадлежала ему.

– Идешь? – Семен ждал Олесю у входа в ее квартиру.

Участок стены рядом с дверью выделялся на фоне остального этажа. За ночь бетон, штукатурка и перила лестницы еще гуще покрылись непонятно откуда взявшейся мелкой пылью, напоминающей золу, но здесь серая пелена оставалась тонкой. Будто кто-то специально очистил этот участок.

– Видел? – Олеся указала на стену.

Семен кивнул.

– Подожди минутку, – Олеся посмотрела на часы. Без пяти час. Вроде бы в прошлый раз они показывали другое время, но она не смогла вспомнить, какое именно.

– Ты стояла тут ночью, перед тем как из лифта вылезла эта хрень, – напомнил Семен. – Не засекала время?

– Нет. – Олеся подошла вплотную к стене, прижала левую ладонь к присыпанной серыми крупицами штукатурке. Часы на запястье ожили: секундная стрелка еле-еле, но все-таки поползла по кругу.

– Ходят, – констатировала Олеся и еще раз ощупала стену, не обращая внимания на пристающую к коже сухую пыль. – Не понимаю…

– Пойдем, – повторил Семен, – надо поесть. Потом позовем остальных и покажем это.

Олеся согласилась, хотя в глубине души уже не особо надеялась на помощь соседей. Сколько бы она ни убеждала себя, что все дело в усталости или в страхе, в их апатии угадывалось нечто иное: невидимая гниль, от которой ее товарищи по несчастью медленно превращались из живых людей в подобие манекенов.

Но было кое-что еще, не дающее покоя при мысли о соседях. Какая-то закавыка, крошечная заноза, о которую то и дело цеплялся разум. Что-то забытое, но лежащее на поверхности.

Семен распахнул дверь в квартиру, пропуская Олесю. На стене прихожей блеснуло стекло фоторамки. На фотографии под ним красовались ярко-красные маки, растущие во дворе у родителей. Крупные, пронизанные солнечными лучами бутоны, красные-красные…

– Девушка в красном плаще! – Олеся повернулась к Семену, так и не переступив порог. – Из двадцать первой! Господи, мы же о ней совсем забыли!