Серая невеста Лиллехейма

Желток рассудка Эджила взревел, когда волк отыскал взглядом человеческие останки, влажно поблескивающие в лунном свете. Порванная зеленая майка на бретелях лежала никому не нужной окровавленной тряпкой, от шортиков вообще ничего не осталось.

Оборотень подобрал то, с чем ему было разрешено поиграть, и помчался вниз по склону.

На рассвете первые рыбаки Лиллехейма нашли ногу ребенка.

Поиски Сары Мартинсен, продлившиеся чуть меньше суток, прекратились.

Часть 3 Заблуждения и похороны

40. Находка

Олсен Дале выглядел откровенно озадаченным. Он глупо хлопал глазами, как будто не понимал, что перед ним находится. Его рот то и дело слюнявил воротник жилетки медика.

– Ну? – с нетерпением поторопила его Берит. Она посмотрела на наручные часы: почти шесть утра. – Это похоже на укусы животного?

Через плечо замершего Олсена заглянул его напарник, Курт Ха́льворсен, довольно худой мужчина средних лет, не знавший толка в хорошей еде, зато отлично разбиравшийся в куреве.

– Либо собаки, либо волки, – заключил Курт и отправился к машине «скорой помощи» за нитриловыми перчатками.

Красные и синие огни, сменявшие друг друга, заливали проезжую часть Венслекрокен. Из-за восточных склонов Подковы Хьёрикен всплывало раскаленное солнце, поджигая подернутые дымкой скалы. Прекрасное время, чтобы совершить велосипедную прогулку по бору, выйти в море или таращиться на обглоданную ногу, принадлежавшую, судя по всему, пропавшей Саре Мартинсен.

Ногу обнаружили братья Рёд, направлявшиеся на своем битом «опеле» к причалам, чтобы если не выйти в неспокойное море, то хотя бы распить на пирсе по бутылочке пива. Руливший Сте́фен едва не сшиб фонарный столб, когда разглядел на асфальте часть тела, которую, казалось, потерял какой-то бегун во время адского марафона.

И сейчас братья Рёд, Берит и медики Олсен и Курт с вытянутыми лицами таращились на ногу.

Маленький мизинчик, единственный из оставшихся пальцев, красовался перламутровым лаком на миниатюрном ноготке. Все испытывали странное желание вычеркнуть этот цвет из жизни, потому что он уже никогда не будет ассоциироваться с чем-то, кроме страшной смерти от зубов.

– Мы не криминалисты! – неожиданно взорвался Олсен. – Так что захлопни свою медицинскую пасть, Курт!

– Ну хорошо, – отозвался тот. Он с щелчком натянул вторую перчатку, затем выудил из форменной куртки сигареты и закурил. На перчатке сейчас же появилась дыра от неосторожного прикуривания. – И что же, по-твоему, оставило эти следы?

– Я не знаю…

– Может, эти двое сбили бедную Сару так, что от нее осталась только нога?

– Что? – Ту́рбен, второй из братьев Рёд, коренастый обладатель скошенного носа и хриплого голоса, возмутился. – Да мы промысел отправлялись проверять! Так что действительно захлопни-ка…

– Тише, тише! – Берит с мрачным видом зевнула. Она почти не спала и только ближе к пяти утра сомкнула веки: когда наконец-то отдраила багажник «хавейла», привела свою форму в порядок и изнутри закрыла полицейский участок на ключ. – Олсен, держи.

– Что это? – Медик с непониманием уставился на огромный пластиковый пакет с надписью «ДЛЯ УЛИК». – Чёрт. Курт, иди.

– Почему я?

– Потому что ты, чёрт возьми, уже в перчатках!

Курт пожал плечами, забрал пакет, выдохнул в него струю дыма, чтобы убедиться, что он не дырявый, и запихнул в него ногу. Затем встал и протянул ее Берит.

– Издеваешься? – прошипела та. Отсутствие сна и неопределенный, размытый страх сделали ее раздражительной. Даже хвостик волос, продетый в полицейскую бейсболку, утратил здоровый блеск.

– Это же улика. Тут и на пакете написано.

– Я же не буду хранить ее у себя в холодильнике! Это бесчеловечно.

Турбен открыл было рот, чтобы поделиться соображениями по поводу лучшего хранения части тела, и тут же захлопнул его. У тротуара остановился красный «вольво», и наружу выбралась растрепанная женщина. Ее лицо кривилось, а глаза буквально вылезали из орбит. Новости распространялись быстро, и доброхоты – или недоброжелатели – уже сообщили Лисбет Мартинсен о страшной находке на Венслекрокен.

– Где она?! – заорала Лисбет сквозь слёзы.

– Успокоительное, – бросила Берит Олсену. – Живее!

Тот кинулся к «скорой» и зарылся в синем медицинском чемоданчике. Послышался треск ампулы. На улице собирались люди. Кто-то таращился из окон, прячась за жалюзи.

Катализатором истерики стал чей-то необдуманный выкрик:

– Эту ногу таскал огромный волк! Я сам видел!

Берит с дрожью заметила, как в глазах женщины осветилась бездна, в которую летело колючее пламя ужаса, словно факел – в колодец. Лисбет рванула к Курту, с растерянностью державшему ненавистный пакет с кошмарной уликой. Олсен попытался перехватить ее, но получил мощный толчок в грудь, посадивший его задницей на проезжую часть.

– Лисбет, остановись! Лисбет! – прокричала Берит.

Но Лисбет уже рассмотрела содержимое пакета. Плох тот родитель, что не может признать собственного ребенка по незначительной примете – родинке, шраму или плоскостопию, даже если от чада остался лишь жалкий клочок. И Лисбет прокляла себя за то, что она и ее память не настолько плохи.