Серая невеста Лиллехейма

И он так крепко вцепился в них, что Дэгни даже пискнула. Не давая никому что-либо сказать, Арне затряс компашку. Он заплакал, но быстро взял себя в руки. Отстранился. Хохотнул, с благодарностью видя, что у всех без исключения увлажнились глаза. Это было лучшее любых слов.

– Он похоронен у Козьей Норы. Потом косточку на могилку положим. – Арне зашагал в глубь зала. – Мы с мамой пока здесь побудем. Может, навсегда переедем, если не сможем домой вернуться.

Они прошли до вещей Арне, аккуратно разложенных на одной из скамей: серого рюкзака с черепом, спальника, ночника, снеков и кое-какой мелочевки, без которой ни один уважающий себя подросток не сунется в поход – увеличительного стекла, счастливой монетки и прочего. Почти такой же набор, только дамский, имелся и у Сигни, продолжавшей с закрытыми глазами вести безмолвную беседу с ангелами.

– Сигни счастлива, – заметил Андеш и повторил ее улыбку. Но чересчур широко, чтобы сохранить маленькую тайну.

– Андеш, дурень, а где твой зуб?! – воскликнул Арне, едва не влезая тому в рот пальцами.

– Ух ты! – Дима тоже заглянул в рот старшему из братьев Нурдли.

– Андеш не помнит, но Франк знает, потому что Франк всё это придумал.

Дэгни уперла руки в бока:

– И что же это «Франк всё придумал»?

Франк смутился, став мишенью для вопрошающих взглядов.

– Андеш и велосипед. Ну, понимаете. – Он неуклюже показал на пальцах, что невозможно совместить несовместимое.

– Ого, у вас и рация! – Арне выдернул ее из-за пояса Франка и с восхищением принялся разглядывать. – Полицейская, да? Ничего себе!

Арне всеми силами оттягивал начало неприятного рассказа, но Дэгни раскусила его. Она толкнула Петтерсона на скамейку и примостилась рядом.

– Что случилось, Арне? Патрик Мёллер нам кое-что рассказал. Но, по-моему, он просто старый придурок.

– Эта гнида всё видела и ничего не сделала?! – Арне хотел вскочить, но передумал. – В жопу его. Так еще и лучше: не я один за сумасшедшего сойду. – Он покачал головой. – Это случилось около полуночи. Мы никак не могли разойтись, потому что мама себя неважно чувствовала. А потом мы с отцом заметили… ну… вроде как чудовище. Оно стояло у нашего дома и… и… смотрело в никуда.

Диму пробрал озноб. Сифграй приходила к нему, отравляя сновидения, только она не выглядела чудовищем. По крайней мере, для него. Прежде чем что-либо сказать, подросток решил дослушать рассказ до конца.

– Большая такая серая волчица с отвисшими сиськами и… Ай! – Арне потер плечо, в которое получил кулаком от Дэгни. – Ее глаза полыхали – как красные огни в фонарях! И Тор внезапно начал сходить с ума. Отец ему вроде как показался зверем, хотя через минуту так и стало…

– Его закружил волчий ветер. – Андеш еще раз явил дыру в зубном ряду.

– Эджил, капитан «Кунны» и мой отец, стал волком, – бесцветным голосом подытожил Арне. – На маму ему было плевать. Он хотел добраться до меня, я чувствовал это. Но Тор его выгнал, и будь я проклят, если он сейчас не сидит в собачьей Валгалле и не лопает лучший собачий корм! И мама в нужный момент очнулась… моя тихая валькирия с ножом…

– И это правда было? – Дэгни посмотрела на Франка и Диму, пытаясь найти в их лицах поддержку собственным сомнениям.

– Спроси у моей матери, если такая ослица.

За это Арне незамедлительно получил еще один удар в плечо. Куда болезненней, чем первый.

– Твой отец – ульфхеднар! – ахнул Франк.

– Ульфхеднар? Кто это? – спросил Дима.

– Да, что ты такое несешь? – Арне на всякий случай сжал кулаки.

– Ульфхеднарами называли волкоголовых – тех, кто становится волками. Были берсерки, которые люди-медведи, а еще – ульфхеднары, которые люди-волки. Мифы древних скандинавов. – Франк сиял как начищенная монета в двадцать крон. Ему нечасто выпадал случай побыть хоть немного эрудированней остальных.

Арне ткнул в него пальцем:

– Да ты тоже оборотень… человек-задница!

Франк покраснел и бросился на друга, взбивая ему живот и лицо кулаками. Тот с восторгом заорал. Дэгни покосилась на Сигни. Ту, казалось, совсем не волновало происходящее. Она всё так же блаженно чему-то улыбалась.

Дима вскочил, не имея никакого желания разнимать драчунов. Но знание – оно требовало, чтобы его выплеснули наружу.

– Сифграй! – выкрикнул он и ощутил, как в горле запершило, а на зубах скрипнула песчинка. – Та волчица – это Сифграй! Еще не поняли?! Дети – ее корм! Мы – корм!

Он чувствовал, что это правда – настоящая и непреложная прокля́тая истина. Чертов Шакальник тоже знал это, а еще он каким-то образом поспособствовал приходу Сифграй. Или во всём виноваты они? Или только он, Дима Хегай, приехавший в прибрежный городок другой страны вместе с родителями? Ведь это он расколотил тот злосчастный камень… Еще и сны. Но он не был готов поведать о них. Если вообще когда-либо сможет.

Со своего места поднялась Сигни. С интересом принюхалась к чему-то. Затем она подошла к оробевшему Диме и положила свои расцарапанные руки ему на плечи. Ее бёдра пришли в движение, и в этом было что-то неприличное, отчего все, даже Андеш, залились краской.

– Потанцуем? – поинтересовалась Сигни.