Сердитый Джек по-русски

Еще раз, для закрепления успеха. Открытие того, что мир не создан для тебя и твоего счастья, бэби, он не справедлив и не добр, и ты, как часть оного мира, тоже часто не справедлив и не добр — часть нормального процесса взросления. Состояние «Сердитого Джека» возникает у человека, который эту фазу взросления почему-то не прошел, а не прошел он ее потому, что оказался каким-то образом защищен. «Сердитые Джеки» США, агрящиеся на Аниту Саркисян, были защищены от осознания масштабов и несправедливости сексизма тем фактом, что они мужчины, в большинстве белые и гетеросексуальные, и ни разу в жизни не получили «не по паспорту, а по морде», и даже опосредованно такого опыта не имеют, потому что его родственники тоже с этим не сталкивались и не могли рассказать. Мамы-жены могли сталкиваться, но им не приходило в голову спрашивать женщин. А так в целом общество более благосклонно к БГЦМ, в силу чего БГЦМ воображают, что оно так же благосклонно ко всем. И тут приходит злая Анита и говорит: СЮРПРИЗ! Мир несправедлив для женщин, и ты, мужчина, да-да, вот ты, конкретно, — бенефициар этой несправедливости.

Русские «Сердитые Джеки» тоже росли в «рашн-френдли» мире и были защищены от знания о несправедливости, которая творилась в СССР по отношению к малым и не столь малым народам. Максимум можно было сказать о грехах царского правительства, типа Валуевских указов. Когда в 80-е обрушилось «Большое Откровение» о Голодоморе, Расстрелянном Возрождении и прочих радостях советской власти, это было как Анита, умноженная на 100. Причем именно для русских, потому что до нетитульных народов это доходило чрез неофициальную семейную историю, память предков. Дед моего отца рассказал отцу, как бежал от раскулачивания с моим дедом подмышкой. Бабушкин отец рассказал ей, как в Латвию приходила Советская власть. Но вот русские бабушка и дедушка при этом умудрялись как-то «ничего не знать». При том, что бабушка работала бухгалтером на строительстве канала и имела дело с заключенными — но для нее а) они все были виноваты; б) «они еще больше нашего зарабатывали», точка. Для нее не составляло никакого труда игнорировать семейную историю свояков — «не спрашивай, и тебе не ответят». Я думаю, это достаточно типичный случай для русских поселенцев на имперских окраинах: чтобы оказаться огражденным от знания о несправедливости, достаточно было не спрашивать.

Конечно, были и русские семьи с тяжелой семейной историей, с репрессиями в анамнезе, с жертвами или палачами в семейных альбомах (а порой и с теми, и с другими разом). Но тут работало то же правило: «не спрашивай, и тебе не ответят». Многие семьи репрессированных тоже не спешили делиться историей с потомками. Если русский хотел сохранить свой «кокон невинности» — он мог это сделать, почти не прилагая усилий. Вплоть до самой Перестройки.

Кстати, распространенная реакция нынешних ура-великороссов на «голодоморосрач» — «у нас тоже был голодомор в 30-е годы, но мы же не кричим об этом!» — это именно реакция «Сердитого Джека». Вы не кричите об этом только потому, что не желаете, потому что предпочитаете оставаться в «коконе невинности». А злые украинцы, казахи и татары мешают, вот гады же.

В комментах прозвучал вопрос, почему одни люди становятся «сердитыми Джеками», а другие нет. Мой ответ: становятся — точнее, впадают в состояние «сердитого Джека» те, кто прожил в «коконе невинности» слишком долго, не утратил его вовремя, в подростковом возрасте. В нашем поколении «сердитых Джеков» относительно мало, потому что обвал на головы самых тяжелых истин совпал с возрастом утраты кокона, и… это как ветрянка: ребенок просто проведет дома скучную неделю и походит в пятнах от зеленки, а взрослый сильно страдает, получает осложнения и может даже умереть.

Лично я считаю именно «сердитых Джеков» 50-х гг. рождения причиной как Путинского реванша, так и украинской импотентной политики (за другие республики не скажу). Очень многие говорят, что шанс для реальных реформ существовал в 1991–1993 гг. в России и в 1991–1994 гг. в Украине. Потом он был упущен, потом олигархический капитализм, выкованный комсомольскими лидерами, укоренился окончательно и дал побеги. Почему же так вышло?

Я считаю — вот почему:

Это график рождаемости в России, но думаю, по другим республикам картина примерно та же. Видите высокий пик 50–55 гг? Это наши родители. А глубокую яму 68 года видите? Это — неродившиеся дети нерожденных детей военного поколения. Призрачные внуки тех, кто был убит в 17–20 лет, так и не успев никого зачать. Потом общество постепенно начинает выползать из этой ямы: наши родители подросли и сами стали родителями. Но наше поколение, 1970–1980 гг., так и не сравнялось в численности с поколением наших родителей. Они уже открыли для себя контрацепцию и старались рожать поменьше. «У меня сестренки нет, у меня братишки нет», была такая жалостная песня — как раз про нашу генерацию.