Сердца Крепости

Год назад дядька Антип уехал в поход, да пока не вернулся… Отец умер полгода назад, сгорел в несколько дней от лихорадки. С тех пор в крепости стало ещё опаснее – крестьяне не воспринимали двадцатилетнюю девчушку всерьёз, морозы зимой побили деревья, долго сходил снег с полей – в итоге, призрак голода хоть и не протягивал к ним костлявые лапы, но мерещился пока нереальной, а всё же угрозой.

Несколько лет назад Ксении пришлось стать сердцем Маретинской крепости. Отец совсем ослаб, а больше никого подходящего крепость не смогла выбрать. Но она не чувствовала себя как защищённой, всё равно эти места оставались чужими юной графине.

И вот сегодня, в этот день, когда небо затянуто серыми, низкими тучами, набрякшими дождевой влагой, в крепости поднялся бунт.

Одёрнув ещё раз юбку, девушка поспешила вниз.

Выйдя во двор замка, она прислушалась к тому, что громко вещал Клим с бочки, размахивая пудовым кулачищем.

– А она, дочка евонная, вовсе нам не указ! Што барышня понимает! Шитьё одно у неё на уме должно быть, да детишки, а тудыть-растудыть – крепостью управлять вздумала! Мы сами с усами, сами как лучше знаем. Вот пойдём, с Еремеем да Якимом, сыном Митрофановым в город-столицу завтрева, да потребуем, значица, всё, что нам, народу, причитается! И платить больше не будем – мы здесь, на землице, что нам платить им, городским?

– А случись неурожай великий, да голод, что ты будешь делать, Клим? – Подала Ксения голос. Она говорила тихо, да везде слышно было голос сердца крепости. – Мы затем налог платим, чтоб в годину лихую помощь нам была. И то, после последней кампании военной платим меньше – крепость оборонная, поблажки нам сделали. Грешно недовольными быть!

– Грешно? Где ж? Вот в этом году, неурожай, а помощь где? Нетути! Так что ты не указывай нам, сами знаем, как нужно! Чай, не первый год живём!

– Прошение подать нужно. Как подадим – так и помощь будет.

Народ зашумел. Но Клим, при всей своей склочности и неуёмном характере имел одно, всего одно маленькое превосходство над Ксенией. Он был мужчиной.

И это решило всё. Одна фраза, брошенная вскользь – «Да что ж, вами, мужиками, девка командует!» – и всё. Вспыхнуло восстание по новой, заиграла кровь ретивая в жилах у народа.

– Что ж вы, окаянные, делаете! – Вышел во двор старик Петрим. – Вы ж на матушку нашу, на сердце крепости рот раскрыли! Грешно, осердится Богиня-мать, так всех заденет местью за дитя своё! Одумайтесь!

– Это ты, старик, думай, что несёшь! А то живо тебя, как колдуна, осудим! Стар ты больно, да языкат!

Петрим схватился за сердце, Ксения во все глаза смотрела на толпу, распалявшуюся всё сильнее и сильнее.

Мужики уже не обращали на неё внимания, бунт полыхал вовсю. Незаметно отступив, она подхватила дядьку Петрима под руку и направилась к флигельку.

Нужно подумать, что она может сделать. Потому что сейчас помочь некому, всё придется делать самой. Можно только спросить совета, чтобы не нарубить дров сгоряча.

Спешка никого ещё до добра не доводила.

Глава 8

Александр хмурил брови. Солнце слепило немилосердно, покрывая пол островками желтого цвета. На синем небе ни облачка – красота.

Император оказался прав. Творская крепость – большая и древняя, давила своим сердцем, которое, казалось, готово было пробить грудную клетку, немилосердно стучало и билось в оковах рёбер.

Но нельзя было не признать, что с появлением духа крепость преобразилась. Стала будто светлее, aérienne16, как сказала бы сестра Лена.

Из головы всё не шла графиня с бала – настолько умной собеседницы он ещё не встречал. Володковский гнал от себя мысли о ней, загрузил себя работой – но всё равно, девушка нет-нет, да и всплывала в памяти.

А как она танцевала! Легко, будто пёрышко кружила по зале, безукоризненно и грациозно выписывая все па.

И так эта эфемерность легкомысленной феи не вязалась с её взрослыми выводами, с тем запасом слов, лексиконом, умением рассуждать…

Александру трудно было признать, но он всё больше склонялся к мысли, что влюбился. Вот так просто – с первого взгляда, с пары слов – она заняла его голову, заставила думать о себе.

Он не мог забыть, насколько хрупкой и маленькой была её ладонь в его руке – будто игрушечная – страшно взять, вдруг сломаешь неосторожным движением!

Поняв, что так просто юная графиня не покинет его мысли, он начал планомерно просматривать родословные графских родов страны.

Алябьевы…

Был Степан Алябьев – но он не подходил, так как погиб полвека назад в Ост-Вирской кампании.

Алтуфьевы, Арсеньевы…

Алябин? Нет, не то…

Шелестели страницы, он до боли вглядывался в выцветшие чернильные буковки. Желтые листы едва не рассыпались от старости, мать качала головой – он разрывался между крепостью и архивами, стремясь найти Ксению.

Алябьев Василий…

Уже ближе – что про него написано?

Все дворяне были обязаны подавать записки о рождении детей в архив – чтобы все родословные были указаны в точности.

Однако нужно сообщить императору, что последние лет сорок в архиве явно творится невесть что!

Так и не найдёшь никаких родных-близких, всё запутано. Chaos, désordre17!