Сердце Абриса

   — Извини, — первым пришел в себя Покровский, освобождая меня. — Я не должен был…

   — Григ, ты… — Я никак не могла подобрать слова, чтобы описать изумление, и от нервов выпалила первое, что пришло в голову:

— Все происходит слишком быстро! Ты хороший...

   — Проклятье, не надо называть меня хорошим парнем! — словно сдаваясь неприятелю, поднял он руки. — Хорошие парни обязательно остаются за бортом. Девушки всегда предпочитают плохих парней, из-за которых падают в обморок в перепачканных кровью платьях… Прости, мне следовало вспоминать тот вечер.

   — Не следовало, — ошарашенно согласилась я.

   Мы переглянулись, и у меня вырвался несмелый смешок. Через секунду мы оба покатились в приступе нервного смеха. Сгибались пополам, стараясь не надорвать животы, вытирались слезы. Только успокаивались, переглядывались и снова начинали хохотать. Потом, наконец, угомонившись, облокотились на перила крыльца и перевели дыхание.

   — Лерой Уварова, — позвал меня Григ.

   — Что? — повернула я голову, встречаясь с ним взглядом.

   — Ты мне нравишься. Мы еще были незнакомы, а ты уже мне нравилась. Сначала я увидел твои артефакты, потом портрет, а потом красивую юную женщину. Поэтому просто знай, что ты мне нравишься.

   — И все-таки ты хороший парень, господин королевский артефактор, — заставила себя улыбнуться я, понимая, что не готова слышать признаний, не после того, как появился Кайден. Это было бы несправедливо по отношению к нам ко всем.

   Крис уезжала на следующее утро. Рано, когда город еще отходил от праздничного похмелья, и улицы были пусты. Как Григорий и обещал, приехал на собственной двуколке, в которую мы сумели втиснуться втроем, усевшись по обе стороны от рискового кучера, а управлял он коляской столь лихо, что иногда хотелось зажмуриться.

   — Не скучай, подружка, — уже рядом с дилижансом, идущим в Кромвель, обняла меня Крис. — Увидимся на следующей седмице.

   После того как я перешла в Королевскую Академию, то от аренды дома тоже отказалась. Теперь предстояло вернуться в академический город, собрать вещи и отправить в столицу.

   — Береги себя, — вымолвила я, отчаянно не желая отпускать подругу.

   — Обязательно. — Она вежливо поклонилась Григу. — Всего доброго, господин Покровский.

   Дилижанс тронулся, и Крис еще разок помахала рукой из окошка. Дождавшись, когда тяжеловесный экипаж вырулит в сторону городских ворот, мы сами направились на выход.

   — Валерия, — остановившись посреди вокзальной площади и перегораживая путь другим пешеходам, позвал Григ.

   — Что? — оглянулась я.

   — Я решил, что тоже хочу быть плохим парнем.

   — Прости?

   В следующий момент он сделал ко мне широкий шаг, обнял ладонями лицо и поцеловал, не закрывая глаз. Язык скользнул по сжатым губам. Ошарашенная, я прижала к животу ридикюль. Было дико и непривычно ощущать поцелуй не Кайдена, а другого мужчины. Я не оттолкнула его только потому, что Григ застал меня врасплох и нечеловечески изумил.

   Он отстранился, отпустил меня и резюмировал со спокойной уверенностью:

   — Вот так.

   Я очень «по-умному» моргнула, растерявшись до потери дара речи.

   — Кстати, что ты хочешь на завтрак? — как ни в чем не бывало, спросил он, шагая к раскрытым дверям вокзала. Машинально я повернулась, разглядывая его широкую спину и не сходя со своего места, словно ноги приросли к полу.

   — Ты идешь? — обернул он.

   — Угу, — заморожено отозвалась я, но так толком и не поняла, что прямо сейчас произошло.

Лаборатория Королевской Академии мало отличалась от университетской в Кромвеле, на вид даже была поскромнее, но здесь адептов разделяли прозрачные магические стены, защищавшие соседа в случае неудачного эксперимента. Над моим рабочим столом, отбрасывая неяркое сияние, расцветал белый цветок. Сначала из набухшей почки вылезали мягкие несмелые лепестки. Увеличивались в размерах, набирали силу, а потом начали стремительно съеживаться, опадали, и в центре из крошечной пульсирующей точки наливалось стеклянное яблоко. По мере того как оно вырастало, на гладком алом боку явственнее проявлялся летящий росчерк «Лерой». Плод скоро увеличился в размере, но вместо того, чтобы повиснуть на ветке с двумя скромными листиками и позволить зрителю взять себя в руки, оторвался под собственным весом. С глухим стуком он бухнулся на столешницу и скатился мне на колени.

   — Проклятье! — с раздражением я отбросила на стол стило и растерла лицо ладонями. Какое счастье, что закаленное магией стекло почти не билось, иначе уборщики в лаборатории замучились бы сметать крошево!

   Ужасно хотелось добавить в артефакт темную руну, которая легко бы связала процесс цветения, увядания яблоневого цвета и созревания самого плода, но я не поддавалась соблазну. Наверняка после выставки артефакт тихонечко разберут на части и скрупулезно исследуют, чтобы понять, какие из рунических плетений можно использовать для мануфактурных производств. Они всегда потрошили любую магию, созданную мной в учебной лаборатории.