Сердце ангела

Я усадил Эпифани в такси перед входом в библиотеку и уложил на сиденье рядом с ней книги. Наш жгучий «французский» поцелуй заслужил презрительные взгляды двух проходивших мимо бизнесменов и бурные аплодисменты маленького сорванца-сорванца-чистильщика обуви, пристроившегося неподалеку.

Глава тридцать шестая

Оставив «шеви» в гараже, я пошел назад к Бродвею, держась солнечной стороны 44-й улицы. Я не торопился: шел, наслаждаясь погодой, как вдруг заметил выходившего из главного подъезда гостиницы «Астор» Луи Сифра. На нем был рыжевато-коричневый берет, твидовое норфолькское пальто, бриджи из тонкой шерсти и блестящие сапоги для верховой езды. В затянутой в перчатку руке он нес потрепанную кожаную сумку.

Он жестом отказался от предложения привратника подозвать такси и быстрым шагом тронулся к центру мимо Парамаунт-билдинг. Я хотел было догнать его, но решил, что он так или иначе направляется в контору «Кроссроудс», и решил сэкономить силы. Но вот он, не сбавляя шага, миновал подъезд моего дома, и я инстинктивно приотстал, задержавшись у витрины магазина. Он пересек 42-ю улицу и повернул на запад. Я следил за ним от угла, затем зашагал следом по другой стороне улицы.

Сифр выделялся в толпе. Это было немудрено среди сутенеров, мошенников и наркоманов, толпившихся на 42-й улице, если одеться, к тому же, будто на скачки в Гарденж. Я предположил, что он направляется в Порт-Оторити, но он удивил меня, нырнув посреди квартала в Музей Хьюберта.

Я пересек четыре линии двухстороннего движения, петляя, как обезумевший заяц, чтобы через миг застыть перед вывеской у входа. «УДИВИТЕЛЬНЫЙ ДОКТОР СИФР» — прочитал я на ней. Фотографии восемь на десять дюймов показывали моего клиента в цилиндре и фраке похожим на Волшебника Мандрейка.

Первый этаж Музея Хьюберта представлял собой галерею павильонов: сцена находилась в подвале. Я вошел, купил билет и нашел себе в полутьме место у фанерного барьера по грудь высотой, не позволяющего зрителям «участвовать» в представлении. На маленькой ярко освещенной сцене вращала животом грудастая танцовщица. Кроме меня в зале было еще пять темных фигур.

Какого черта понадобилось в таком дешевом заведении элегантному Луи Сифру? Блошиный цирк и прочие фокусы не обеспечивают человека лимузинами и адвокатами с Уолл-стрит. Может, он удовлетворяет свое тщеславие, выступая на публике? Или же это ловушка, предназначенная для меня?

Когда заигранная пластинка смолкла, кто-то за сценой поднял звукосниматель и поставил ее снова. Танцовщица казалась утомленной. Она смотрела в потолок и думала о чем-то своем. На третий раз проигрыватель выключили, не успела мелодия отыграть восемь тактов, и женщина опрометью бросилась за кулисы. Никто не зааплодировал.

Мы вшестером глазели на пустую сцену, пока на ней не появился старый чудак в красном жилете и нарукавниках.

— Дамы и господа, — просипел он. — С великим страхом и трепетом представляю вам удивительного, таинственного и незабываемого доктора Сифра. Поприветствуем его, как подобает! — Старик похлопал в ладоши и никем не поддержанный, зашаркал прочь.

Тусклый свет сменился кромешной тьмой. За сценой послышался приглушенный шепот и постукивания, и вдруг темноту разрезала ослепительно яркая вспышка. Мне понадобилась минута-другая, чтобы восстановить зрение. Расплывчатый, сине-зеленый ореол колыхался над фигурой на сцене, скрывая черты ее лица.

— Кто из вас знает, когда закончатся наши дни? Кто может сказать, наступит ли однажды для нас «завтра»?..

Луи Сифр стоял посреди сцены, окруженный дымом с запахом жженой магнезии. На нем был черный сюртук времен Эдуарда[18] с длинными фалдами и жилет на двух пуговицах. На краю стола стоял черный сундучок на петлях размером с хлебницу.

— Будущее — неписанный текст, и тот, кто посмеет прочесть его пустые страницы, сделает это на свою беду.

Сифр стянул белые перчатки и щелчком пальцев заставил их исчезнуть. Он поднял со стола резную эбонитовую «волшебную» палочку и взмахнул ею в сторону кулис. Оттуда робко вышла танцовщица: ее крупное тело укутывал длинный, до пола, бархатный плащ.

— Время день за днем по-новому рисует наш портрет, и никто не может его остановить. — Сифр очертил палочкой небольшой круг над головой женщины. Как по сигналу, она начала кружиться. — Кто из вас посмеет взглянуть на конечный результат его работы? Одно дело ежедневно смотреться в зеркало; при этом перемены практически незаметны, другое…

Женщина повернулась спиной к зрителям. Ее черные разметавшиеся волосы блеснули в свете прожектора. Сифр пронзил зрительный зал своей палочкой, как шпагой.

— Те, кто увидит будущее, да убоятся меня!

Танцовщица сделала оборот: беззубая, тощая старуха. Один глаз был слеп и отражал свет, будто шарик из глазурованной глины. Очевидно, я не заметил, как она натянула маску, и эффект ее превращения был поразительным. Сидевший рядом в темноте пьяница, трезвея, охнул.