Сердце бога

Иноземцев знал, что запасы пищи, воды, а главное, воздуха на борту «Востока» рассчитаны лишь на десять дней, больше взять не получалось из-за ограничений по весу, однако не стал говорить об этом будущим испытателям. «Можете провести до десяти суток, и точка. Хватит с них информации. Не буду я стращать их, что на одиннадцатый день пилот-испытатель неминуемо погибнет от удушья».

– Поэтому, – продолжил он, – каждый из вас пройдет испытания в так называемой сурдокамере. Это наглухо закрытое небольшое помещение, в которое не будет доноситься ни звука извне. И вы будете обязаны там пробыть в течение десяти суток в полном одиночестве, в отсутствии всякой связи с внешним миром.

– Хорошо, хоть отоспимся, – благодушно протянул все тот же старлей Гагарин.

– Надо книжек с собой взять, – озабоченно проговорил другой, чернявый красавец.

– И карандаши, – добавил рыжеволосый, с намечавшимися, несмотря на возраст, залысинами. Потом, спустя годы, Иноземцев идентифицировал тех, кто подавал тогда реплики о книгах и карандашах. Первый – космонавт-два Герман Титов, второй – человек, первым вышедший в открытый космос, – Алексей Леонов.

– А пистолет в кабине будет? – спросил вдруг кто-то.

– Позвольте узнать, а зачем вам пистолет? – осведомился Иноземцев.

– От диких зверей отстреливаться, если в тайгу приземлишься. Или в пустыню.

Остальные одобрительно зашумели.

– Я доложу о вашем пожелании руководству нашего предприятия, – молвил Владик.

Лекция закончилась, но на выходе его обступила группка любознательных молодых офицеров во главе все с тем же Гагариным. Они стали задавать вопросы о космолете – в основном умные и дельные. «Не прав Феофанов, – подумал Владик, – что гнобит будущих астронавтов. Очень разумные, любознательные и остроумные ребята. И с ними приятно общаться».

Тут в класс вошел еще один военный, тоже в форме летчика. Полковник – немолодой, огромный, бритый наголо. Один из старлеев воскликнул: «Товарищи офицеры!» – но полковник добродушно махнул рукой: «Вольно, вольно! – И представился Владиславу: – Я замполит войсковой части. Зовут меня Марокасов Николай Федорович. Вы закончили, товарищ ученый?» – «Закончил, товарищ полковник». – «Я провожу вас». – «До свидания, товарищи офицеры, – попрощался с испытателями Иноземцев. – Я уверен, что все в ваших полетах пройдет согласно заданной программе, однако, как говорили римляне, – щегольнул он, – си виз пасум, пара беллум, или хочешь мира – готовься к войне».

Его мысль немедленно подхватил самый бойкий из испытателей, Гагарин:

– Или, как говаривал наш полководец Суворов, тяжело в учении – легко в бою.

Все заулыбались: хотя и не бог весть что сказал старлей, – зато к месту, добродушно, вовремя. Иноземцев против воли подумал, что рад был бы такого парня, как этот летчик, иметь у себя в друзьях. Да и другие летуны ему понравились – современные ребята, пусть и маленько простоватые, из дальних гарнизонов, зато неглупые и яркие.

Вместе с бритым полковником они вышли из класса. Мысли о Гале, которые прежде сглаживал стресс и напряжение от лекции, подступили с новой силой. «Надо найти телефон, – подумал он. – Не может быть, чтобы здесь не было московского телефона! Я не выдержу ожидания до Подлипок, а кто его знает, есть ли автомат на станции Чкаловская.

– Товарищ полковник, извините, могу ли я откуда-либо позвонить в Москву? Срочное дело, – он не стал добавлять, что у него рожает жена, получилось бы слишком жалостливо.

– Пойдемте, – полковник резко изменил направление движения. Здешний народ Иноземцеву нравился, потому что все они были под стать Королеву: схватывали на лету и принимали решения мгновенно. Владик поспешил за Марокасовым. Тот постучал в одну из дверей, оттуда рыкнули: «Войдите», – и они оказались на пороге кабинетика, в котором за столом сидел давешний генерал и что-то быстро писал. Полковник пояснил: «Товарищу ученому срочно надо позвонить». – «Пусть звонит. – Генерал мотнул головой на приставную тумбочку, где громоздились три телефона: – Этот – прямой московский». – «Извините», – пробормотал Иноземцев и, сверяясь по бумажке, принялся набирать номер. Чувствовал он себя в высшей степени неудобно, но случай был такой, что пришлось наплевать на приличия и смущение.

Когда в трубке раздалось «Але?», Владик вполголоса пробормотал: «Скажите, как там Иноземцева Галина?» – он был поглощен собой и своими переживаниями, поэтому не заметил, как генерал, расслышав имя, слегка сбился в гладкой своей писанине и стал исподволь прислушиваться.

– Вас не слышно, – раздраженно буркнула трубка. – Говорите громче!

Сгорая от стыда, Владик повторил тоном выше:

– Иноземцева. Галина. Как она?

Послышалось шелестение бумажек, а потом размеренный голос произнес:

– Поздравляю. У вас мальчик. Пятьдесят один сантиметр рост, три восемьсот вес.

– А мать, как она?

– Состояние роженицы удовлетворительное.

– Спасибо, – пролепетал молодой человек.

– Что? – радостно гаркнул Марокасов. – Что я слышу? Прибавление в семействе?

– Так точно, – глупо расплылся Владик. – У меня сын родился. Парень.