Сердце демона

Но это было не так. И хуже всего то, что я ничего не мог поделать с этим. Мои силы оказались бесполезны, несмотря на то что я всегда мог возвращать людей к жизни. Я не умел воскрешать мертвых, но мог умело находить заблудшие души, потерявшиеся на грани, а затем возвращать их обратно, если они не пересекли обозначенные Ситкхой рубежи.

С ней все было иначе.

Сколько бы раз я не погружался в «Ан’Хан» – хранилище душ или переходной пункт, сколько бы не чувствовал между нами связь, найти ее так и не удавалось. А ведь я слепо верил, что главный завет вроде: «Переставшее биться сердце однажды – невозможно воскресить дважды» в данном случае окажется обманкой, очередной фальшью.

Смертельные раны? Убийственные яды? Сломанные кости? Я мог предотвратить это. Я мог спасти того, кто был на грани смерти. Но сердце?

Её сердце больше не билось.

Оно не билось.

Звук, который я слышал на протяжении стольких лет, как животрепещущую мелодию, благодаря которой хотелось жить, хотелось чувствовать и…позволить себе любить, оборвался навсегда.

И я ничего не мог с этим поделать.

Он просто затих.

Безвозвратно…

Навечно.

Я закричал в голос, устремив взгляд на рассеивающиеся тучи, сквозь которые пробивались яркие лучи солнца. Но боль внутри раздирала на части. Я буквально чувствовал, как во мне вспыхивает смертоносное пламя, охватывающее каждую клеточку тела.

Она мертва.

Мертва.

«Мертва» – неустанно шептал мой внутренний голос, словно я и без того не видел это собственными глазами. Словно я не позволил сделать это лично!

– Кайдан!

Этот голос…

Он вывел меня из оцепенения, заставив едва заметно вздрогнуть.

Медленно обернувшись, продолжая удерживать её тело и баюкать в своих объятиях, я увидел Шейдана, то, как его взгляд медленно опустился ниже и…

– Никс… – тихий шепот, подобный ветру, слетел с его губ, а затем он кинулся вперёд, рухнув на колени прямо перед своей сестрой.

Его руки в спешке начали прощупывать её тело на манер смертельных ранений, чтобы, выявив причину, можно было все исправить. С хаотичным беспокойством он коснулся слабой голубой жилки на её шее, а затем замер, боясь пошевелиться.

Я видел, как он сглотнул, а после заторможенно моргнул, словно все ещё пытался сопоставить факты, которые были прямо перед ним. Как испуганно вздрогнули его пальцы, когда он повторно попытался нащупать пульс, и как неуловимая тень пронеслась мимо нас, опутав своим замогильным холодом. В тот миг он, наконец, понял, что произошло.

Дан резко замотал головой, коснувшись лица сестры.

– Этого не может быть… – глухо прошептал он, в то время как мой взгляд неотрывно блуждал по её лицу, по светлой, нетронутой загаром коже, по каждой приступающей венке, пересохшим губам. Её тело медленно остывало.

Она таяла у меня на глазах.

Словно несбыточная мечта.

Словно звезды, затерявшиеся в сумраке.

Словно прощающаяся душа…

– Как…Как это случилось?! Почему она…почему она лежит здесь? Что произошло?!

Он толкнул меня в плечо, но я не сдвинулся с места. Лишь поднял на него остекленевшие глаза и сказал то, что знал и так:

– Тьма всегда берет свое. Плата – неизменная данность для того, кто хоть как-либо использует её. Лайникс уничтожила эту тьму, а та безжалостно уничтожила её сердце. Она умерла, Дан.

Я сглотнул и снова повторил, будто и сам все ещё пытался поверить в это:

– Она умерла.

В его глазах появились слезы.

– И ты ничего не сделал?! Ты знал и ничего не сделал?!

– Ты тоже знал. Но позволь напомнить, – почувствовав нарастающую ярость, едва сдерживаясь, сказал я сквозь стиснутые зубы, – именно ты позволил ей сделать этот выбор.

– Я не мог иначе! Ты же знаешь её! Но ты…

Слезы потекли по его щекам. И как это бывало в детстве, он даже не пытался остановить их, чтобы скрыть свою слабость. Потому что считал это проявлением человечности. Он прекрасно умел сдерживать чувства, но если уж они вырывались наружу, то не подавлял их, а давал им волю, проживая достойно каждую эмоцию.

Мой взгляд снова упал на умиротворённое лицо Лайникс. И сердце в груди болезненно сжалось. Поднимающийся жар медленно опалял кожу: моя темная сущность бесновалась. И я едва ли мог сдержать её, чтобы в приступе безудержного горя не превратить это место и всех, кто здесь находился, в адскую яму.

Меня останавливал лишь тот факт, что он был прав.

Я не уберег ее.

Все это время я просто оставался в стороне, несмотря на чувства, которые испытывал к ней на протяжении стольких лет.

Я поцеловал её, а затем трусливо отступил, сделав не один, а сразу несколько шагов назад.

А теперь…я чувствовал влагу, стекающую по моим щекам. Я не знал, что такое слезы и что может их вызвать, заставив потерять контроль над своими чувствами настолько. Но лишь до этого момента, когда я вдруг осознал собственную слабость по-настоящему.

Все это время я упорно закрывал глаза на то, что было единственно важным для меня. И лишь потеряв, я, наконец, смог понять, как сильно ошибался и как поддался собственному страху, прикрываясь ложными постулатами.