Сердце для киборга

Затем попыталась понять, зачем он пришел. А в довершении ко всему еще и обиделась. Ведь он подумал, что ребенок не от него. То есть она тут после расставания, как ни в чем не бывало, побежала прыгать в постель к другому? Замечательного же он о ней мнения! Ничего не скажешь.

Лейла замахивается и бьет кулаком подушку. На коленях срабатывает телефон. Слегка вибрируя и оповещая о полученном сообщении. Очень осторожно, с легким напряжением она активизирует экран. И чувствует, как по собственному лицу расползается улыбка. Гадина такая! Прикусывает губы до боли, но и это не спасает.

Снова и снова перечитывает текст, заучив его буквально до оскомины на языке.

«Я буду ждать тебя столько, сколько потребуется. Ребенка, кстати, запишем на меня. Свадьбу сыграем, когда захочешь. Но знай одно: весь периметр теперь под моей пристальной охраной и убежать больше не получится. Твой верный цепной пес».

Начитавшись до тошноты, до почти реального приступа. Как же давно их не было. А вот в первом триместре они ее знатно помучили. Заваливается на кровать. Начинает медленно гладить свой аккуратный животик и не может перестать улыбаться. Заранее предвкушая все те пакости, которые устроит своему бывшему охраннику.

— Малыш, надеюсь ты пойдешь в меня и не дашь своему папочке спуску, — приговаривает, продолжая нежно водить ладонью по животу. — Мы ему устроим веселую жизнь. Правда!?

Сама не понимает зачем? Но мысли об этом приносят в душу покой и облегчение. Говорят характеры у людей не меняются. Вот у нее он явно очень говняный. Но даже так в этом огромном мире нашелся человек способный ее терпеть. Это и называется любовь? Ответа на этот вопрос Лейла тоже не знает. Да и нужен ли он ей? Если всех все устраивает, нужны ли еще какие-то причины, чтобы быть вместе?

Эпилог

Огромная загребущая рука ползет в ее трусики. Лейла с силой сжимает широкое мужское запястье. Пытается его оттолкнуть. Но маленькое пространство машины и сила нападающего явно не на ее стороне. Поэтому уже через несколько секунд наглые пальцы оказываются там, где им явно не место.

— Дан, ну прекрати! — раскрасневшаяся девушка фырчит и сдувает локоны, выбившиеся из прически, которые мешают и лезут в лицо. — Мы же в машине. Разве ты не можешь подождать?

— Не могу!

Ее шею накрывает горячим, просто кошмарно обжигающим поцелуем. В воздухе раздается полу вздох полу стон и понять, кому он принадлежит, затруднительно.

— Принцесса, ты сводишь меня с ума!

Под градом сопротивления он продолжает шарить в ее трусиках и страстно дышать на ухо. Лейла бы никогда и никому другому не позволила вести себя с собой подобным образом. Но рядом с этим огромным исполином ее сердце, как и раньше, пропускает удары.

— Дан. Отец посидит с малышкой всего час не больше. У нас так мало времени. Я хочу куда-нибудь съездить. Погулять. А не как в прошлый раз!

Но ее похоже уже никто не слышит. Доносится треск ткани. Они в личном подземном гараже и выехать отсюда в ближайшее время видимо не получится. И уж точно она не сможет гулять без трусов. А идти переодеваться времени катастрофически нет.

— Данила Холодов, ты — сволочь! — успевает бросить она, когда ее одним могучим движением усаживают на себя, прямо на расстегнутую и уже ко всему готовую ширинку.

— Мммм… — хриплый стон мужчины заставляет ее соски сжаться.

Впрочем, как и огромный член, одним мощным движением оказавшийся целиком внутри. Серия толчков выбивает остатки сопротивления, и вот уже она сама тянется, чтобы приласкать и себя тоже. С появлением ребенка, да и до родов их половая жизнь не пестрит разнообразием.

— Ну и чего ты ломалась, моя принцесса? — он задирает футболку, чтобы лизнуть ее грудь. Так как ей нравится, слегка прикусив зубами. — Тебе ведь тоже этого хочется. Ты ведь тоже соскучилась.

Да кто же спорит! Но и выбраться в коей-то веки из дома Лейла горела не меньшим желанием. Дочка родилась крайне капризной. И до года не соглашалась сидеть ни с одной из нянек, признавая лишь маму и папу. Да и сейчас ситуация не лучше. С нянями по-прежнему беда. Но теперь она время от времени хотя бы позволяет заботиться о себе дедушке. Который этому чрезвычайно рад. Ведь первую и пока единственную внучку любит едва ли меньше собственной дочери. А по мнению девушки и гораздо больше.

Лейла вспоминает лицо отца, когда тот обо всем узнал. Сначала ему безусловно захотелось набить морду Дану. Но следом он умерил пыл и стал рассуждать и вести себя более здраво. Все-таки счастье единственной дочери для мужчины всегда было едва ли не на первом месте. Поэтому с новоприобретенным женихом он хоть и не сразу, но смирился. Да и уважение к бывшему охраннику сказалось.

Теперь они общаются если не отлично, то терпимо. И никто из мужчин друг другу в душу не лезет. По крайней мере пока это не касается, собственно, ее самой. Здесь и муж, и отец становятся как единая монолитная стена способная отразить любые атаки и расплющить любого слишком приблизившегося наглеца.