Сердце дракона — принцессе игрушка (СИ)

Я попрощалась со своими друзьями. Мы договорились, что всегда будем на связи друг у друга. Для этого мы подготовили медальоны, в которых можно писать послания. Эти надписи, написанные одним, должны увидеть и прочесть мы все. Надеюсь, моего колдовства хватит на продолжительный заряд.

Лестер простился со мной душевно, сообщив, что он придумает, как со мной связаться, если понадобится. Директриса Мирабель тоже выходила попрощаться, но она лишь кивнула, поджимая губы. Меня быстро проводили в карету и повезли из Академии прочь.

Я почти всю дорогу спала. Я знала, что нам предстоит пройти через несколько городов. Мои сопровождающие, несмотря на то, что шли с окружающим нас войском, всё же считали, что идти через города и ночевать в них безопаснее, чем на открытой дороге посреди степи или в лесу.

В ближайший к Академии городок мы зашли днём. И какая-то непонятная мне сила разбудила меня. Какое-то предчувствие. Мы медленно приближались к городской площади, а я, хоть и чувствовала усталость, никак не могла забыться и сомкнуть глаз. Возможно, мне мешал шум.

— Эй, что там происходит? — спросила я, высунувшись из окна кареты. Для этого мне пришлось отодвинуть массивный засов и сдвинуть заслонку.

— Ничего необычного, принцесса, банальная казнь.

— Казнь? — переспросила я.

— Лучше вам не показываться, принцесса. Смотреть тут не на что, закройте-ка окно! — один из стражников попытался это сделать, но я грубо оттолкнула его, вкладывая в руки магию. Площадь кипела разномастными людьми. Все возбуждены, что-то выкрикивают. Кто-то плачет.

— За что такого молодого? Что он сделал? — запричитала какая-то женщина.

— Или вор, или убийца! Если решили повесить, значит, так оно и должно быть! — ответил чей-то грубый голос

А меня вдруг пронзила острая боль. Но… в этот раз настолько яростная, пылающая, сильная, что я поняла, что не могу терпеть. Всё вокруг погрузилось в зыбкий туман, толпа ревела, а я вдруг увидела виселицу.

Она возвышалась на деревянном постаменте — грубая, серая, массивная. Вокруг бесновались грязные люди, но они у меня сливались в единую разъярённую волну. И эта людская волна билась о деревянный настил, но охрана не подпускала толпу слишком близко. Хотя некоторые прорывались и хватались руками в каком-то экстазе за грязные доски. Таких людей оттаскивали назад и кидали в людское месиво.

На постаменте, на небольшой подставке, вроде табурета для висельника, стоял юноша. Его силуэт напоминал дикого, загнанного, но не сдавшегося зверя. На шее лежала толстая, тёмная, затёртая петля. И она скоро затянется на этой благородной, красивой шее.

Я не понимала, что со мной происходит. Как-будто каким-то особенным зрением я вижу самое красивое, благородное, гордое существо на земле. Он не может быть обычным человеком, он слишком хорош. Почему он стоит там, почему позволил себя схватить?

— Какого-то отрока казнят, — услышала я грубый голос охранника прямо над своим ухом. — А мальчишка молод. Когда ж он успел стать разбойником?

— Некоторые такими рождаются, — заметил кто-то, и разразился грубый смех. Но я не могла с ними согласиться. Я не могла оторвать взгляд. Я больше не обращала внимания на боль. Потому что когда палач собирался вышибить из-под ног юноши табурет, случилось страшное. Этот странный отрок открыл глаза, посмотрел на меня,  узнал меня! Готова поклясться, что узнал! И с его губ слетело:

— Ай!

А потом табурет вылетел у него из под ног, и юноша повис на верёвке.

Глава 58. На висельной площади

Один удар сердца. Боль, разливающаяся по телу. Ужас от неприятия неизбежного. Чужая смерть. Никогда, только не его!

Я хотела выскочить из кареты на ходу, но рациональная часть меня пересилила. Меня задавит толпа. Я не подберусь близко. Я опоздаю. Почувствовав под ладонью жар от морды своего фамильяра Ванки, я приказала ей:

— Лети туда и перекуси верёвку!

Чёрная тень метнулась к виселице, я же открыла дверцу и выскочила на ступеньку кареты, наблюдая, как Ванка вцепляется в верёвку зубами, как та лопается и юноша падает. Толпа вздыхает, в следующий момент эти люди готовы давить друг друга, лишь бы добраться до спасённого, чтобы растащить его на кусочки голыми руками.

Я будто слышу их мысли, их кровожадные желания.

— Рин, урони несущий столб и пробей в настиле пол! — командую я, выпуская второго фамильяра. Чёрной стрелой Рин несётся к Ванке, они сбивают оба столба, на которых держится перекладина, брёвна падают в толпу. Охранники больше не в состоянии никого сдерживать, начинается давка. Люди лезут на настил, тянут руки. Они не видят ничего кроме беснующихся чёрных теней и не понимают, какие силы откидывают их вниз. Наконец Ванка стягивает юношу в пробитую Рином дыру, теперь они все под настилом, но толпа всё лезет и лезет.

— Вот это кавардак начался! — присвистывает мой стражник, оттесняя меня обратно в карету. — Вам бы, принцесса, не смотреть на такое. Да и вообще пора отсюда убираться!

— Нет, мы никуда не поедем, нам надо спасти того юношу! — приказываю я. — Немедленно принесите его сюда, он упал под настил.