Сердце двушки

– Надо же! Не разучился! – довольно сказал Гай. – Помедлив несколько секунд, он расслабил свои руки и лениво встряхнул пальцами, как уставший пианист.

Ножка табурета упала на пол. Сжимая и разжимая пальцы, Родион в ужасе смотрел на свою правую руку. Рука слушалась, но Родион ей больше не доверял.

Опомнившийся Белдо запрыгал, зашевелил магическими пальчиками, и неведомая сила швырнула Родиона на диван. Он попытался привстать, но черные деревянные руки, выскочившие из недр дивана, обхватили его с такой немыслимой силой, что Родион и шевельнуться не мог. Максимум, чего он добился бы, это опрокинул диван и барахтался бы с ним вместе на полу.

– Ну и фантазия у вас, Дионисий Тигранович! Диван с руками… бррр! – покачал головой Гай.

Старичок виновато чихнул в воротник:

– Да я, знаете ли, и сам не ожидал. Вдохновился Прокрустом. Был такой, знаете ли, деятель!

– Посиди немного и успокойся! Мне хотелось бы с тобой побеседовать! – Гай мирно устроился на краю дивана и придвинул поближе легкий столик с шахматной доской. – Хочешь посмотреть на себя? Я возился с тобой три вечера подряд. Все же я не совсем лишен таланта резчика, ты как находишь?

Вместо ответа Родион попытался опрокинуть столик ногой, но Гай успел его отодвинуть.

– Больше так не делай! – предупредил он, снимая с доски белого слона. – Вот он – ты! На ладью не тянешь, извини! Но и не пешка. А для коня ты слишком прямолинеен. Значит, слон.

И Родион действительно узнал себя. Худенькая фигурка с дерзко откинутой головой. Ершистость Родиона Гай передал очень хорошо. Даже добавил ему распахнутую шинель. Насколько можно было судить по положению фигурки, она шла на расстрел. Или даже больше – только что получила пулю в грудь.

– Комсомолец двадцатых годов. Павел Корчагин – и одновременно немного Раскольников. Сколько я таких встречал! Ненавидят до белого каления! Жизнь свою не ставят ни во что! Если б смогли – превратились бы в бочку с порохом. «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…» Ну, с первой частью, конечно, справились, а дальше возникли сложности. Странно, что к таким прилетают пчелы. А ведь прилетают же! – Держа фигурку на ладони, Гай издали показал ее Родиону. В руки все же не дал. – Тогда и в ШНыре таких было много. Представь себе: шныр-комсомолец! Собрания устраивали, мечтали о светлом будущем! Красная конница на пегах выгоняет из Лондона мировую буржуазию! А что, впечатляет! Я бы еще берсерков на гиелах добавил в качестве отдельных летающих казачьих полусотен. Но, увы, мне никто таких предложений не делал.

Родион опять попытался сделать рывок, но Гай правильно рассчитал расстояние, и он не дотянулся.

– Что за удовольствие все портить? Опять «до основанья, а затем»? – спросил Гай, поморщившись. – Кстати, для этого слона я использовал интересный минерал: ископаемое дерево, заместившееся опалом. А тут вообще блестящий экземпляр! Иголки опала удлинены по направлению проводящих сосудов древесины! А сердцевина вообще халцедон!

Родион безнадежно рванулся из деревянных рук, порожденных фантазией Белдо. Он ощутил себя мухой, попавшей в паутину. Муха рвется, муха возмущенно жужжит, но чем больше рвется, тем сильнее себя опутывает. Паук же неспешно приближается и начинает вертеть ее лапками, опутывая еще больше. Вот и тут паук был наготове. Внутри щеки Гая что-то булькнуло. На поверхность кожи поднялся пузырь. Разросся на всю щеку и лопнул.

– Я хочу предложить тебе сделку, – сказал Гай. – Девушка ведь умирает? Ты потому и примчался убивать меня?

Родион опять зарычал и рванулся.

– Я могу спасти ее! – Гай сунул руку в карман и достал старинный аптечный пузырек из тех пузырьков-колб, что изредка еще можно встретить в лабораториях. Внутри пузырька лежала ягода, треснувшая от спелости по всей длине. – Пусть девушка проглотит ее, или впрысни сок ей в рану – выбирай сам! – сказал Гай.

– Хотите подселить Штопочке эльба? – спросил Родион.

Гай не обиделся:

– Личинки тут нет. Если не веришь – поднеси к вашим охранным камням. Это просто виноград из-за Второй гряды, найденный, правда, в Межгрядье. Птицы иногда залетают и роняют.

– Откуда он у вас? – спросил Родион.

– Долгая история. Лет двести назад мне принес ее молодой шныр, который сам не воспользовался ею, хотя умирал от чахотки.

– Почему же не воспользовался? – напрягся Родион.

– Подозреваю, что это был демонстративный жест, адресованный двушке. Он даже ничего не взял с меня за ягоду. Точно швырял кому-то свою жизнь – вот, мол, она вам! Ничего мне не надо! Я не просил присылать за мной золотую пчелу! Не хотел в ШНыр! Не собирался болеть чахоткой! Не просил даже вашего исцеления! В общем, любопытный молодой человек. Я с интересом продолжил бы с ним знакомство, но он, к сожалению, вскоре умер.

– Не возьму! Забирайте вашу ягоду! – отрезал Родион.

Гай поморщился: