Сердце двушки

Родион молча швырнул ему арбалет и открыл дверь в палату. Сделал несколько шагов и остановился. Кровать, на которой он видел Штопочку в прошлый раз, была пустой. Капельница с болтающейся трубкой. Бутылочка с глюкозой, в которой еще что-то осталось.

В душе у Родиона обрушилась пирамида. Он покачнулся, с трудом удержал равновесие и стал медленно поворачиваться к Делибашу. Тот стоял около списка на стене и пальцем водил по строчкам.

– Вот видишь, как вовремя ты отдал мне арбалет!.. Тут бы меня и пристрелили! Она жива! Ее просто перевели в другую палату… Вот: была вторая, теперь седьмая, – сказал он и повел Родиона за собой.

Третья палата, четвертая… Какая-то стеклянная большая дверь, светящаяся изнутри голубым, точно переход в другой мир. Непонятная кладовка без всяких цифр – и вдруг сразу палата номер семь.

Штопочка лежала в ней одна. Родион едва узнал ее – так глубоко ее голова провалилась в подушку и такой маленькой она казалась. Техники вокруг Штопочки стало больше. Уже три монитора, два из которых работали. Рядом застыла зомбированная медсестра. Ведьма Белдо опередила их и здесь. Штопочка дышала прерывисто и хрипло. Глаза ее были открыты, но Родиона она не узнавала. Щеки красные, горячечные. Губы сухие.

Делибаш смотрел на Штопочку и болезненно кривился. Он никогда еще не видел на больничной койке тех, в кого стрелял. Одно дело атаковать шныров в воздухе: азарт боя, пикирование, выстрел, и фигурка исчезает, выбитая из седла, а совсем другое – такое вот. Это заставляло взглянуть на дело с другой стороны и нарушало защитное одеревенение. Вот если бы герою боевика пришлось побывать на похоронах тех, кого он ухлопал. Сценаристу долго пришлось бы объяснять зрителю, какие они были плохие.

– Давай ягоду! – велел Родион.

Делибаш торопливо переложил арбалет в другую руку и достал пузырек. Родион вытряхнул ягоду на ладонь и, шагнув к кровати, опустился рядом на колени. Делибаш наблюдал, как Родион неуклюже пытается сунуть ягоду в рот Штопочке. Ягода скатилась по потрескавшимся губам на подушку. Родион попытался еще раз – Штопочка стиснула зубы. На Родиона она смотрела пустым взглядом. Глаза блестели.

– Так не пойдет! – тихо сказал Делибаш. – Она сейчас не сможет это проглотить. Давай сок ягоды отожмем в рану, а мякотью уже накормим.

Для безопасности разрядив арбалет, он положил его на пол и ногой задвинул под кровать. Взял у Родиона ягоду и прямо через розовый от проступившей крови бинт отжал в рану немного сока. Затем, зажав Штопочке пальцами нос, сунул обмякшую ягоду в ее приоткрывшийся рот. Штопочка судорожно сглотнула, закашлялась, но ягода уже прошла внутрь.

– Вот как-то так! – сказал Делибаш и, прихватив с собой арбалет, отошел к окну.

Родион присел на край кровати и стал смотреть на Штопочку. Долгое время ничего не происходило. На мониторе менялся график кардиограммы. Через равные интервалы в бутылочке с глюкозой поднимался и лопался пузырек. На стене в стеклянной рамке висела фотография двух морских утесов с солнцем между ними – единственный предмет здесь, напрямую не относящийся к медицине.

Родион смотрел то на Штопочку, то на эти утесы. Делибаш раскладывал на подоконнике короткие, как карандаши, арбалетные болты. Родион оценил, в каком порядке они у него хранились. Все вставлены в прозрачный раскладной чехол. Оперенье каждого типа болтов имело свой цвет. Так не ошибешься при быстрой перезарядке. Болтов каждого типа у Делибаша было по два, и только один болт не имел пары. Родион вспомнил, что болт с таким же опереньем торчал у Штопочки из раны. Его наконечник был тяжелым, длинным.

– Для гиел брал… Кто ж знал… А для людей и погуманнее есть… – себе под нос сказал Делибаш.

Он смотрел в окно, а не на Родиона, вроде бы не наблюдая за ним, но по отражению в стекле как-то отслеживая и движения Родиона, и выражение его лица. Писк приборов убаюкивал. Родион тоже подошел к окну. За окном цепочкой уходили вдаль фонари. Вдоль линии фонарей шел какой-то человек. Родион не знал этого человека и куда он идет, но сильно ему завидовал. Человек был не отсюда, не из больницы, а откуда-то из внешнего свободного мира.

Внезапно Штопочка шевельнулась. Ее дыхание сделалось ровнее и глубже. Алые подковы на скулах погасли. Она повернулась на бок, свернулась калачиком и уснула. И что-то совсем не больничное было в том, как она свернулась, что-то домашнее и уютное. Делибаш спрыгнул с подоконника, вопросительно взглянув на сорвавшегося с места Родиона.

Медсестра, до того соляным столбом торчавшая посреди палаты, издала неясный звук. Внезапно она села, руками стиснула голову и начала раскачиваться. Зомбирование проходило. Через две-три минуты медсестра обнаружит в палате посторонних и поднимет шум.

– Пора уходить! Ягода явно подействовала. Девушке лучше. Если хочешь, можем ее разбудить. – Делибаш сунул в сумку связку болтов и шагнул к кровати.

Родион вцепился ему в руку.

– Не трогай! Пусть спит! – приказал он.

– Ну, хозяин – барин! Я просто предложил! – сказал Делибаш, рывком освобождаясь.