Сердце двушки

Рина закивала. У Кузепыча была черта, выгодно отличающая его от многих людей. Он умел доводить до ума начатое и дорожил своими мыслями (ударение делал на втором слоге!) К иному человеку каждый день приходят десятки гениальных мыслей, но он тотчас о них забывает. Кузепыча же посещала самое большее одна мысль в неделю, и именно потому, что это была такая редкость, он вцеплялся в нее мертвой хваткой. И назавтра эту идею не отбрасывал, не охладевал к ней, но всегда доводил до конца.

Чужих слов Кузепыч вообще не слышал. Воспринимал лишь то, что прорастало из него самого. Это было даже не упрямство. Порой Рине казалось, что он, как богатырь Святогор, провалившийся от своей тяжести под землю, так и идет под землей, рассекая ее грудью точно плугом, и только голова торчит на поверхности.

Дверь склада открылась. Выглянула Дина Кошкина с резиновыми сапогами в руках.

– Ну! – спросил Кузепыч нетерпеливо. – Нашла? Молодец!

Дина уныло запустила руку в голенище – и, к ужасу своему, выудила непонятный черный комок.

– Что это? – спросила она.

– Носок. Хочешь, оставь себе! – великодушно разрешил Кузепыч.

Дина отбросила носок, как дохлую крысу:

– Сапоги уже, что, кто-то носил?!

– Не нравится – иди без сапог! Работа пустяковая – картошки всего десять мешков! Гнилую в одну кучку, проросшую – в другую! – Кузепыч принялся сердито вырывать у Дины сапог. Дина испуганно вцепилась в сапог, не отдавая. – То-то же, елки страшные! – сказал Кузепыч. – Лучший способ продемонстрировать шныру ценность вещи – начать ее у него отнимать!

– Да надоел мне ваш ШНыр! – огрызнулась Дина.

– Не я тебя выбирал, – серьезно ответил Кузепыч.

– И кто меня выбрал? Кто? Пчела? Потому что я особенная?

Кузепыч пошевелил своими толстыми пальцами:

– Ну, ты это, якорный пень… Просто, значит, могешь, раз ты тут… У нас особенные или сами сбегают, или… – Он опять пошевелил пальцами. – Короче, мы стараемся, чтобы сбежали сами.

Рина попыталась незаметно протиснуться вдоль стеночки. Существовал риск, что Кузепыч и ее припряжет. У него это было запросто. Обычно начиналось с: «Подойди на минуточку! Дело на пять минут!» Заканчивалось же: «Через час отпущу! К обеду закончим! К вечеру будешь свободна!»

И точно: не успела Рина сделать и пяти шагов, как Кузепыч стал требовать, чтобы она спустилась в подвал и вместе с Диной перебирала картошку.

– Я не могу! Я к Суповне! – торопливо сказала Рина.

Услышав про Суповну, Кузепыч засопел и провел ладонью по своей круглой голове, постриженной машинкой с насадкой три миллиметра. Суповну он боялся.

– Вечно эта Суповна! Ну так иди к ней! Эх, хмурый пень, иной раз хочется в парикмахерскую зайти – а повода как-то и нет!

На полдороге к кухне Рина обнаружила, что за ней босиком и с сапогами в руке бежит Дина Кошкина, под шумок скрывшаяся от Кузепыча.

– Я тоже к Суповне! – крикнула она. – С тобой можно?

– Запросто, – заверила ее Рина. – Но Суповна тоже не ангел. Главное, если хочешь, чтоб Суповна тебя любила, когда она на тебя вопит, – не вякай!

Дина заморгала:

– Как это?

– Молчи, не спорь. Суповна очень быстро остывает, если в ответ не вякаешь… В чем бы она тебя ни обвиняла – не оправдывайся! Суповна, если ее не перебивать, может ругаться не больше сорока секунд. Через сорок секунд она готова все забыть и сунуть тебе в знак примирения пирожок, а тут ты – вяк-вяк! Суповна заводится по новой и снова с тобой воюет. Так что главное – первый «вяк» вовремя поймать и сказать «простите». «Ты солнце с неба стащила?!» – «Простите!» – «И луну стащила?!» – «Больше не буду!»

– А если я солнце не стаскивала? – удивилась Дина.

– Все равно: «простите», «извините», «больше не буду». А потом уже объясняйся, если увидишь, что она не раздражается. Но не отпирайся, а то в окно вылетишь!

Они подошли к столовой. Шныровская столовая напоминала фойе типовой школы, выстроенной полвека назад. Красные кирпичные колонны от пола до потолка были обклеены объявлениями, расписанием занятий и списками. Все это тоже были старания Вадюши.

Пять мускулистых дублей Андрея Носа молча выдирали друг у друга швабру, а шестой дубль, залитый грязной водой, колотил их по головам ведром и всякий раз при ударе зачем-то произносил: «Ой!» Рина поняла, что Суповна велела дублям вымыть пол, но ведро было только одно, и швабра тоже, а делиться дубли не умели.

С появлением дублей Андрея Носа ШНыр приобрел кучу усердных, но бестолковых помощников. Пока сам Андрей пропадал в пегасне, его голодные дубли бродили по ШНыру и искали, чем бы подкрепиться. Не далее как сегодня утром ШНыр проснулся от воплей Суповны. Она обнаружила дублей, пожирающих холодный борщ. Причем делали они это руками. Суповна схватила дублей за шкирку и принялась трясти их, сталкивая лбами. Дубли смиренно переносили наказание, продолжая меланхолично жевать капусту. Успокоившись, Суповна сменила гнев на милость. Ей понравилось, что мясистые, с круглыми подбородками парни стоят неподвижно и слушают ее не перебивая.