Сердце Эрии

– Никто из вас не виноват в том, что произошло и происходит сейчас, – вдруг раздался нежный голос Кассии. – Начало всем трагедиям было положено задолго до вашего рождения.

Ведьма, будто призрак, выплыла из темноты, раскрыла ладонь, и в ней затеплился крошечный осколок Слезы. Мягкий свет коснулся наших лиц, лишив храбрости и сил на споры и сожаления.

– Я хочу рассказать вам то, что люди предпочли забыть, – загадочно произнесла Кассия.

Она заняла место на скамейке рядом с Шеонной. Мы потянулись за ней, как завороженные. Я перебралась на верхнюю ступеньку, Эспер вытянулся у моего бока.

Гехейн никогда не принадлежал людям и их богам.

Он был сотворен иными созданиями, которые царствовали здесь тысячи лет, его населяли иные народы, которые процветали и не знали горя. Но сейчас от их городов остались лишь руины, затерянные в сердце Чащи или в недрах земли. Никому не ведомо, что с ними случилось, но однажды Гехейн опустел, и на вымершую пустошь этого мира пришли четверо: Ольм, его сестра Саит, Эрия и ее сестра Эсмера.

И там, где ступали новые боги, вновь зарождалась жизнь: расцветали зеленые луга, протягивали к небу пышные кроны молодые рощи, шумел ветер, а морские волны, омывающие скалистые берега, подпевали ему. Под лапами Ольма на свет появились первые люди, под крыльями Эрии – ар’сэт, а спустя многие века слезы Эсмеры вдохнули жизнь в ведьм. И лишь Саит не могла обрести счастья в Гехейне: ее дети задыхались от его воздуха и сгорали, касаясь земли.

Поэтому одинокая Саит неустанно следовала за своим братом и заботилась о людях, до которых Ольму не было дела: его душа и сердце принадлежали Эрии. Боги тонули друг в друге, позабыв о собственном долге.

Люди же нуждались в своем отце. Но вместо того чтобы заботиться и прислушиваться к отчаянным мольбам, Ольм откупался щедрыми дарами. Он дал детям язык, которому не было равных по Силе, и пропитал ею кровь тех, кто был покорнее и преданнее – кто продолжал верить в него, когда другие поддавались ненависти и гневу.

И пока люди, будто малые дети, играли с дарами и не молили о большем, Ольм не обращал на них внимания. Поэтому он слишком поздно заметил бреши в ткани Гехейна, которые сотворил дарованный им язык в неумелых устах. И когда Ольм запечатал последнюю дверь, этот мир пришлось делить уже пятерым: свет Гехейна притянул Гестафа и его собственных детей.

Из тогда еще Мирного моря подняли новые острова, поделив их между детьми, которым стало тесно на материке, ныне именуемом Дархэльмом.

Но спокойная жизнь продлилась в Гехейне недолго.