Сердце Эухеньо (СИ)

"Я в жизни еще никого не любил,

Тем паче, мужчин. Ты не прав, мой бобер.

Такие предъявы - уже перебор!"

Бобер лишь плечами с ухмылкой пожал:

Он-то всю правду ужасную знал.

Негра-цыгана-румына жалея

(Страшный как черт, да к тому ж диарея),

Дал он еще один ценный совет:

"Ты же вампир, наряжайся в вельвет

И в замок иди. Не забудь черный плащ.

И о цыганах, мой друг, ты не плачь.

Будешь с вампирами весело жить,

В мышь превращаться и кровушку пить".

Бобра наш вампир в благодарность обнял.

Довольный, он к замку стремглав побежал.

Купил по дороге он плащ в Эйч-энд-Эм.

Но плащ не спасал от моральных проблем:

Решил Эухеньо: "Бобер молодец,

Он самый главный животный мудрец,

Вот только меня педерастом назвал

И этим безмерно меня взволновал".

В раздумьях таких к замку он подошел.

Звучал из окон заводной рок-н-ролл,

Кружился гигантский в дверях дискобол,

Вампир пожилой потреблял валидол,

Лежа на ступеньках. Шагнувши к нему,

Сказал Эухеньо: "Доблестный муж!

Эу Эухеньо, нуме Похуеску.

Акаса моя вон за тем перелеском.

Клык мой аскутит фоарте, клянусь!

В замке за дело любое возьмусь,

Только примите в коммуну свою.

Свое я присутствие обосную".

Вампир на него долго-долго смотрел,

И, наконец, свой вердикт прокряхтел:

"Что ж, мы, вампиры, большая семья.

Кржиж - наш отец, мы его сыновья

(Не в прямом смысле, но суть такова -

Царит он над нами - венец мастерства).

Но в нашу коммуну не просто попасть,

А то б вся Румыния к нам подалась.

Поэтому должен ты нам доказать,

Что стоит тебя в ряды наши принять".

Вампир показал рукой засранный двор:

Повсюду валялись обломки и сор,

Трава подбиралась вплотную к двери.

Вампир приказал: "Ты нам двор убери,

Коль справишься за ночь, подумаем мы,

Принять ли тебя. Ты вообще-то румын?

Уж очень ты черен лицом и губаст,

И, судя по виду, еще педераст".

Эухеньо не ждал от вампира отказ.

Хотел возразить он, что не педераст,

Но скрылся из виду за дверью вампир

И через плечо сообщил: "Кашемир -

Вот ткань для вампирьего суперплаща.

А ты, Похуеску, видать, обнищал".

Обижен был несколько наш Похуеску -

Его разозлила подобная резкость,

Ему непонятен был этот снобизм,

Презренье и гонор, а также расизм.

Он развернулся и ринулся в лес,

И этим он выразил жесткий протест.

И запах сосны Эухеньо вдыхал,

А жизнь его жалила тысячей жал.

Был Похуеску несчастен и слаб,

Но всхлип его вскорости вылился в храп.

Спустя два часа пробудился вампир,

И по-другому взглянул он на мир.

Лунные блики на стеклах оконных,

И флюгер на шпиле торчит золоченый...

Решил Похуеску, что выбора нет.

Коль хочет вампирский иметь партбилет

Он, то убираться у замка придется.

Ну что же, клыками он в дело вгрызется,

И будет к утру двор, как блюдце, сиять,

Не будь он вампир и румын, твою мать!

И взял он в работу загаженный двор.

Развел посередине он жаркий костер.

Трещали поленья, и в пламя бросал

Наш Э. Похуеску все, что замечал.

Уборка успешно и весело шла.

Весь мусор сгорел, наконец-то, дотла:

Стал пеплом разбитый бачок санузла,

И даже расплавилась бензопила,

Золой Похуеску удобрил кусты.

К рассвету кусты подарили плоды:

Айву, ананас, абрикос и арбуз,

И маракуйю, плохую на вкус.

И вот, наконец, солнце в небе взошло,

И время решения засим подошло.

Под рок-н-ролл из раскрытых ворот

Вышел опухший вампирский народ

В количестве трех. Вот же их имена:

Сосо де Подсос - его туша жирна,

Брюс де Перекус - носитель рейтуз,

Флориан Недокус - настоящий француз.

Воззрились вампиры на убранный двор.

Вдали догорал мусор сжегший костер,

Плоды наполняли корзины собой,

Стоял Похуеску с улыбкой зубной.

Вампир, что вчера его так оскорбил,

Сказал: "Что ж, уборку ты нам сотворил.

Пожалуй, дружок, в наш вампирский дворец.

Там встретишь ты Кржижа - творенья венец".

И наш Эухеньо к крыльцу подошел.

Свой трепет и страх он с трудом поборол,

Открыл дверь - и видит пустой коридор.

Чихнул он и ноги об коврик протер.

В углах паутина и крысы шуршат,

Летучие мыши рожают мышат.

Зашел Похуеску и дальше идет,

Предчувствуя, как он теперь заживет.

В конце коридора увидел он люк,

Который со скрипом раздвинулся вдруг

И бархатным мраком дыхнул на него.

Но был Эухеньо немного тугой -

У люка он встал и слегка затупил,

Но Брюс Недокус его поторопил:

Пинком Эухеньо был послан во мглу,

Где сел и сидел в самом дальнем углу.

Решил он: "В ловушку я тут угодил,

И жизнь я бездарно свою загубил.

Мне холодно, страшно, почти я погиб..."

Но тут раздался ужасающий скрип,

И сердце застыло в могучей груди.

Собрался от страха ежа он родить.

Но вот, к темноте попривыкли глаза.

Увидел он странный довольно пейзаж.

Стоит раскладушка по центру, а в ней

Лежит пожилой и мохнатый еврей,

И брови его, будто ветки сосны,

Кустятся на лбу, достают до десны,

Но это бы было еще ничего,

Когда бы не жуткие ногти его:

Желтые длинные когти скребли

Край раскладушки, тонувший в пыли,

А самый длиннющий на левой ноге

Мог стать беспроблемно героем легенд:

В длине достигал он, ну, метров пяти

И мог потолок неустанно скрести.

Так омерзел наш вампир в тот момент,

Что тут же, позорный оставив презент,

В летучую мышь обратился и вверх

Взметнулся - искать рядом психдиспансер.

Его поймал тут же Сосо де Подсос,

Крыло заломал и пнул больно под хвост,

Чем вновь Эухеньо в себя превратил,