Сердце Греет Холодная Сталь

Уже утром Лафэйра ощутила как живот ее увеличился. Плохая кровь больше не шла из лона. Ее дети жили. Немного беспокоило, что еды едва ли хватит на все месяцы беременности. Придется покидать грот, а это очень опасно. Но пока можно было питаться рыбой, крабами и черепахами, что принесли русалки. Как только эта еда испортилась бы, то оставались бы орехи, мед и соленое мясо. Немного, но надо было растянуть это на подольше. А пока они жарили рыбу на небольшом костре и радовались случившемуся.

Лафэйра благодарила богов за новый шанс. Ее дети жили. Она чувствовала это всей своей душой.

С удивлением эльфки обнаружили как много они способны съесть. Почти весь первый день они посвятили готовке и приему пищи. Наевшись, девушки устроились в углу грота на одеялах. Было прохладно, но хорошо. Они тихо запели без слов, пытаясь выразить тем надежду на лучшее.

Ночью Лафэйре приснилось, что она родит двойню. Мальчика и девочку. Казалось, что она даже видит их лица. Ее сын крался с копьём по лесу. Жрецы оставили им оружие для их будущих детей.

Утром Лафэйра проснулся от боли и тяжести в животе, который за ночь подрос ещё больше. Некоторых девушек такие перемену напугали, а другие наоборот видели в этом волю богов.

— Жрец говорил, что наши дети получат дары. Они родятся не простыми и будут мстить злодеям за наше племя. — сказала самая старшая из беременных. — Не страшитесь. Все мы и так умирали. И если мы умрем, то ничего. Главное, что наши дети будут жить.

Эти слова успокоили многих и Лафэйру в том числе. Они снова принялись за еду, утоляя разгоревшийся голод.

— Это правда необычные дети. — сказала Лафэйра. — Я никогда в жизни столько не ела.

Все время они уделяли готовке, сборке дров и справлению естественных нужд. А ночью приходили сны. Лафэйра видела своих детей взрослыми. Прекрасными и сильными. Они охотились, сражались, любили себе подобных.

Следующим утром эльфка с трудом поднялась на ноги. Живот снова вырос. Было ощущение, что она беременна уже много месяцев.

«Боги, дайте мне силы вытерпеть эту боль».

Все заняло тринадцать дней. На четырнадцатый никто из девушек уже не имел сил, чтобы встать. Они лежали, тихо стонали и шептали друг другу слова поддержки. Всем уже было ясно, что едва ли кто-то из них переживет роды. Оставалось только надеяться, что боги позаботятся об их детях.

Когда пришло время родов, то четырнадцать криков раздались и отразились о стены грота. То были вопли рожениц. Но ни один из младенцев не издал ни звука. Почти все матери после родов потеряли сознание.

Двое эльфов, оставшихся в гроте, пытались сделать все, что было в их силах. Они перерезали пуповины, отнесли странных младенцев на одеяла, омыли их матерей от крови.

Затем новоявленные акушеры думали приложить младенцев к грудям матерей, но этого не требовалось. Дети сами расползались по пещере. Каким-то чудом у них хватало сил, чтобы сразу после рождения встать на четвереньках. Но самое удивительное, что дети тянулись не к молоку. Они ели рыбу, мясо, насекомых, все, что только могли отыскать на полу. Один сжевал собственную пуповину.

Лафэйра спала долго и спокойно. Изредка ей практически удавалось проснуться. Она слышала как в углах пещеры копошатся дети. Она видел туманным взором, как носят их и моют их двое калек. Дети росли очень быстро.

Лафэйра спала и к ней приходили видения. Девушка знала, что скоро умрет. Слишком ослабло ее тело после таких родов. Но смерть уже не страшила эльфийку. Ее манили священные рощи и морские глубины. Она слышала прекрасную, чарующую мелодию. Лафэйра надеялась, что после смерти она сможет встретиться с Альбрехтом и поблагодарить его.

Но прежде, чем окончательно уйти в иной мир, Лафэйра нашла в себе силы, чтобы проснуться. Губы ее пересохли, а глаза ослабли. С огромным трудом она приподнялась, оглядываясь по сторонам. В тенях пещеры копошились безмолвные тени. Они если свежую рыбу и крабов, но остановились, когда заметили проснувшуюся эльфийку.

— Подойти ко мне. — ласково позвала Лафэйра. — Не бойтесь меня, милые мои. Я люблю вас.

И один вышел из тени. Наверное, это мог быть любой из детей, но почему-то Лафэйра была уверена, что перед ней именно ее сын.

— Какой же ты красивый…

Он стоял перед ней обнаженный и выросший до уровня развития молодого мужчины, словно она спала пятнадцать или семнадцать лет. Статный, жилистый, с длинными пальцами и правильными чертами лица. Однако странно то, что кожа его была бледна, как песок в лунном свете, а глаза краснее свежей крови.

— Малар. — прошептала она, теряя последние силы. — Вот твое имя.

То на языке народа Лафэйры означало «воитель».

— Малар, мальчик мой… — сумела только произнести мать, вдруг осознав, что следующие ее слова станут последними. — Убей их всех. Отомсти за нас.

И она умерла, очистив свою душу от ненависти и передав ее сыну.

— Ма-лар. — задумчиво произнес юноша.