Сердце и корона

— Вспомни, мы же искали. Ты же не хотел быть "мужем королевы". Но это все, на что способна была моя фантазия.

— Мне казалось, корона не так уж важна для тебя, Белл.

— И я так думала. Но это оказалось так трудно — с утра до ночи быть предоставленной самой себе, ничем не занятой, никому не интересной. Я не умею жить такой жизнью.

— Я тебя понимаю. Я бы так не смог.

— Тебе повезло родиться мужчиной, — улыбнулась Изабелла.

— Зато ты прелестная женщина и должна этим гордиться.

Изабеллу согревала мысль, что она все еще не безразлична Орсини. Страх перед будущим отступил, она положилась на внутреннюю силу своего мужа, как верующий на Бога.

Он легко коснулся ее руки.

— Я ведь не из тех мужчин, Белл, что полагают, будто дело жены только следить за порядком в доме и рожать детей. Но я и правда не знал, чем тебя занять. Может, я был невнимателен, чересчур погружен в работу. Но ты сама не захотела видеть меня ленивым растолстевшим помещиком. Мне жаль, что так вышло. Но мне казалось, днем ты сама найдешь себе развлечение, ведь перед тобой открыт целый мир, остается лишь протянуть руку и взять желаемое.

К следующему утру Орсини стало гораздо лучше, и он вполне мог идти дальше. Изабелла попыталась убедить его еще подождать, но он и слушать не стал.

— Сделай повязку потуже, и не будем терять времени, — заявил он.

Это был трудный переход. С усилием переставляя усталые ноги, Изабелла поражалась мужеству Эжена. Себя она считала слабой, потому что если б не Орсини, она б уже бросила бороться за жизнь. Она не осознавала, сколько силы духа было в ней самой, раз она все-таки шла, не позволяя себе ни единой жалобы.

На ночь они расположились в небольшой рощице из молодых осин. Орсини долго что-то прикидывал в уме.

— Мы уже скоро выберемся, — наконец заметил он. — Думаю, завтра или послезавтра мы выйдем к морю в миле-другой от порта.

— Куда же мы поплывем?

— Там увидим, Изабелла.

— Странно начинать свою жизнь сначала, — задумчиво произнесла Изабелла.

— Пустяки. Вот увидишь, так интереснее жить. Уж поверь мне.

— Но я люблю эту страну и не хотела бы уезжать. Я здесь родилась…

— Никогда не знаешь, как повернется жизнь. Может, ты сможешь вернуться.

Изабелла промолчала. Она не могла объяснить ему, почему для нее так много значит именно эта земля. Она и сама не знала. Должно быть, кровь ее предков-королей играла ее чувствами. Она чувствовала себя неотделимой от здешней земли, как легенда. Зато Орсини, как сорная трава, мог жить где угодно, ему везде находилось место. Он был умным, сильным, энергичным и лишенным предрассудков, где ему было понять душевную хрупкость такой женщины, как Изабелла. Орсини увидел, как она подавлена, и, не зная, как поддержать ее, привлек к себе.

— Изабелла…

Его объятия были для нее лучшей гаванью от всех житейских бурь. Она блаженно вздохнула и спрятала лицо у него на груди.

— Мне совестно, Эжен. Я боюсь будущего. Я не знаю, где правда. Я не знаю, к чему мне стремиться.

— Не нужно стремиться, Белл. Нужно просто жить.

— Хочется оставить после себя след…

— Память о самой взбалмошной королеве всех времен и народов? Полно, Изабелла, тебя никогда не забудут.

— Не смейся надо мной, Эжен.

— Да я и не смеюсь. Будь мудрой, Белл, будь самой собой и все. Не пытайся играть роль, которая тебе не по душе.

— Роль?

— Ты была ужасной королевой, признай это. Ты скучала. Тебе не с кем было поговорить. Ты не выносила рассуждений о финансах. Я мог издать новый закон, а ты через месяц спохватиться, что не знаешь о нем.

— Я была слишком юной.

— Ты и сейчас еще девчонка, Белл.

— Неправда.

— Правда. У тебя будет еще время, Белл. Ты станешь старше и сама разберешься, чего ты действительно хочешь от жизни.

Изабелла знала, что он прав. Ей не хотелось искать смысл жизни, сейчас ей хотелось одного — остановить время, чтобы никогда не отрываться от него. А судьбы всего мира были лишь фоном. Он не мог не почувствовать, как взволнованно бьется ее сердце. В полумраке, при свете лишь далеких звезд, он вгляделся в ее лицо и осторожно провел пальцем по ее нежным губам. Она приподняла голову, и Орсини поцеловал подставленные ему губы. Изабелла ответила с необычной для нее страстью. Несколько мгновений они не могли оторваться друг от друга.

— Эжен, любовь моя, — тихо выдохнула она. Он целовал ее шею и плечи, и она, забыв обо всем, изгибалась в его объятиях. Никогда еще страсть так не ослепляла ее, она забыла, что еще недавно боялась за его жизнь. Весь мир словно исчез. Никогда в уютной тишине супружеской спальни она не чувствовала себя такой счастливой, такой свободной. Она не узнала бы себя, будь она способна рассуждать. Выплывая из блаженного тумана, Изабелла обнаружила, что Орсини устало откинулся на траву рядом с ней. Ей стало стыдно, что он и так ослабел от потери крови, а теперь еще и она. Она прижалась к нему, и он обхватил ее одной рукой. Засыпая, он проворчал что-то маловразумительное, но судя по тону, очень ласковое.