Сердце из стекла. Откровения солистки Blondie

Когда в четыре года я узнала, что меня удочерили, я стала чувствовать себя неуверенно. Меня снедал иррациональный, глубоко засевший страх остаться брошенной. Я сразу же заливалась слезами, если кто-то был со мной хотя бы чуть-чуть резок. Когда мне было шесть с половиной, родилась моя сестра, Марта, и было так здорово, что у нас есть этот чудесный маленький сверток. Мне нравилось заботиться о сестре. Я даже меняла ей подгузники, хотя не слишком-то любила эту процедуру. Но когда я стала более независимой, я постоянно думала о том, кем были мои кровные родители. За долгие годы мое любопытство то нарастало, то спадало, в зависимости от моей занятости. Да и пока были живы мои родители, я не хотела их расстраивать. Я чувствовала, что это может огорчить и ранить их.

Однако в конце семидесятых мое любопытство вновь активизировалось. Я решила попытаться разузнать все возможное, пока не стало слишком поздно. Наняла детектива и отправила его искать мою мать. И он ее нашел. Детектив узнал адрес и подъехал к ее дому. Он позвонил в звонок, и моя мать подошла к двери. Если верить его словам, моя мать сказала: «Пожалуйста, больше никогда меня не беспокойте». Она не хотела идти на контакт. К тому времени она была уже пожилой женщиной и, возможно, давно приняла решение не ворошить прошлое. Я также узнала, кто мой отец, и выяснила, что он умер в возрасте семидесяти четырех лет.

Недавно я звонила в агентство, через которое меня удочерили. Законы изменились, информация стала более доступной, и женщина, которая там работала, была очень услужлива и пообещала найти интересующие меня сведения. Так что в итоге мне удалось узнать кое-что, и я действительно стала намного лучше себя чувствовать, хотя в том, что она мне рассказала, не было ничего особенно примечательного или экстравагантного. Все прозаично. Судя по всему, со стороны отца у меня в роду сплошные водопроводчики, а со стороны матери – музыканты-любители. Я узнала, что у меня есть сводные братья и сестры и даже психически неуравновешенный племянник-заключенный. Женщина из агентства сказала, что попробует еще что-нибудь разузнать. В итоге она вышла на одного из моих сводных братьев. И, если ей верить, он только и сказал, что я разрушила его семью. Я была разлучницей, виновницей горя. Я, маленький невинный ребенок. Прекрасная картина. Потом я поняла, что просто всегда хотела узнать, как выглядят мои кровные родители.

Но вернемся к шоу-бизнесу… Прошло два года после Rockbird, моего первого альбома у Geffen, вернее моего единственного альбома у Geffen, который не был достаточно успешен, чтобы компания захотела дальше со мной сотрудничать. Стенли Аркин, который вывел меня на них, тоже недолго продержался в менеджерах. Он был невероятно умен, руководствовался добрыми намерениями и очень мне помог в то непростое время. Однако, как он сам признавался, о раскрутке альбомов он знал мало. Это было не его поле деятельности. Я помню, как сильно влюбилась в Гэри Герша из Geffen, – как ни печально, симпатия оказалась невзаимной.

В итоге мне повезло найти потрясающего нового менеджера, который всю жизнь работал в музыкальном бизнесе: Гэри Кёрфёста. У него был отличный музыкальный вкус, и с ним работали лучшие артисты: Talking Heads, Ramones, Big Audio Dynamite и Tom Tom Club. Гэри пошел к Сеймуру Стейну, и каким-то образом меня перевели в Sire Records, которую, как и Geffen, контролировала Warner Bros. Сеймур был мой хороший старый знакомый. Он основал Sire Records вместе с нашим прежним продюсером, Ричардом Готтерером. Мы мало общались, но хорошо ладили, и альбомы, которые я писала для его компании, получались превосходными.

Первым стал Def, Dumb and Blonde. Гэри подал идею, чтобы я поработала с Аланной Карри и Томом Бэйли из Thompson Twins. Мы друг друга совсем не знали, но Гэри немного поколдовал, и вот я еду в Лондон, чтобы остановиться у них. Я помню, что это было в июне, потому что я так ждала лето и жаркие солнечные дни, а когда прилетела в Лондон, там стоял жуткий холод. Я совсем не взяла подходящей одежды. И вот я сижу в их большом старом доме, в одежде, пригодной для знойного нью-йоркского лета, и мерзну как цуцик. Но в итоге все это было мне на руку, потому что у меня появился предлог пойти по магазинам с Аланной.

Дом был просто чудесный, я спала в миниатюрной готической башенке. Как и прочие типичные старые викторианские каменные здания, этот дом раньше был школой или приютом для девочек-сирот. Благодаря Аланне и Тому он стал теплым, гостеприимным и уютным. Из них получилась отличная текстовая команда: Том сосредоточенный и серьезный, а Аланна – вообще без тормозов, и не только в плане текстов песен. Она творческая и любознательная личность, и мы очень весело проводили время вместе.