Сердце из тьмы и тумана

Раны, оставленные как тварью из озера, так и безумными попытками избавиться от боли, медленно затягивались, оставляя после себя лишь тонкие, заметные только на свету, шрамы.

– Не знала, что демоны обладают такой регенерацией.

– А они и не обладают, – после долгой паузы сказал Кейман.

Дарк отключился, уронив голову ему на плечо.

– Это делаешь ты.

Я отдернула руки, будто их обожгло. Кровь Даркхолда на светлой коже и впрямь выглядела черной. Или такой и была? У демонов может быть черная кровь?

– Невозможно. У меня нет магии. Слишком слабая, чтобы учиться. И нет крупиц, я потеряла браслет вчера в лесу…

– Мы мало знаем о светлой магии. Она всегда, сколько я себя помню, была в тени других способностей. Штормхолд – темный мир, мир туманов и гроз. И хоть светлых магов немного, они все же есть. Почему бы тебе не быть им? Возможно, так эта сила и развивается, не проявляя себя до определенного момента.

Я потрясла головой, надеясь, что странный сон закончится и я открою глаза в спальне, с воспаленными от ночи слез глазами. Мы правда сидим с директором Школы темных в лесу, рядом с телом Олбрана и Дарком без сознания, и рассуждаем о магии?

– Но я ничего не чувствую… как я могла это сделать?

– Так же, как он сделал это. – Кейман кивнул на странное пламя, пожирающее тело твари.

– А что он сделал? Что здесь вообще случилось?

– Полагаю, Даркхолд искал Олбрана. Инстинктивно вышел к средоточию темной магии, увидел мертвого друга, сорвался и сжег левиафана, но даже этот всплеск не погасил магию внутри. В такие моменты им очень больно.

– Левиафан? Так эта тварь называется?

– Да, одна из зверушек бога тьмы Акориона. Он любил создавать что-то такое. Большая часть таких тварей погибла во время войны, пламя Хаоса уничтожило их всех. Но, видимо, остались… гм, ты боишься насекомых, да? Потому что я хотел сказать «кладки яиц», но теперь сомневаюсь…

– Вы уже сказали, – пробормотала я, чувствуя, как кружится голова.

Но не потому, что я боялась насекомых, особенно тех, что размером с небольшой сарай, я вообще их почти не видела. Просто вдруг закружилась голова и подкатила тошнота.

– Это всплеск магии, – сказал магистр. – Не такой, как у Даркхолда, но может быть неприятно. Дыши глубоко.

– Что это за магия? Пламя Хаоса?

– Темная. Очень редкая. Если верить легендам, доступная лишь богине Хаоса и Смерти. Но, как мы видим, иногда все же встречается. Единственная магия, способная уничтожать все на своем пути. Все, включая души и пространство. Строго говоря, это даже не огонь, а сам Хаос, превращающий в самого себя все, до чего дотянется. Мы все вышли из него и рано или поздно все в него вернемся. Я рассказывал вам на лекции.

На всякий случай я отодвинулась как можно дальше от пылающего левиафана.

– Надо его остановить, – задумчиво сказал Кейман. – А я не умею. Вот печаль-то. Если доберется до замка…

– То что?

– Прилетит злая женщина с боевым аллигатором и испортит всем веселье.

– Алли… Я вас иногда не понимаю.

– Разве не таким должен быть директор школы магии? Чудаковатым магом, изъясняющимся афоризмами. Но ты права, неуместное время для шуток. Я попробую привести его в чувство. Лучше, чтобы в этот момент Даркхолд тебя не видел. Да и вообще не знал, что ты была здесь. Мальчишки довольно болезненно переносят удары по самолюбию и собственные проявления слабости. С ним все будет хорошо. Ты сможешь вернуться к школе?

– Да. Смогу, я запомнила.

Теперь, когда дикий страх не мешал думать и смотреть по сторонам, я поняла, что озеро находилось не так уж далеко от школы. Идти через лес одной было жутко, но оставаться возле твари, пламени и Дарка тоже не хотелось. Руки все еще дрожали от слабости.

– Коралина… – окликнул меня Кейман. – Лучше, чтобы никто не знал, что здесь случилось. Ни об Олбране, ни о Дарке. Иначе поднимется паника, и даже я не смогу защитить адептов, разбежавшихся по лесу.

Я проглотила мысли о том, что не мешало бы сообщить хотя бы магистрам, а еще лучше – вызвать стражу из города. Не можем же мы скрыть смерть Олбрана! Это незаконно… Или я совсем не знаю Штормхолд?

– Про всплеск твоей силы тоже лучше промолчать, – добавил магистр ван дер Грим. – Думаю, мы обсудим все, когда я буду уверен, что Даркхолд в безопасности, а его пламя никому не угрожает.

– Хорошо. Простите. Я не хотела, чтобы так вышло.

Если Олбран знал Даркхолда с детства, то наверняка был другом и Кеймана. Но он обладал поистине нечеловеческой выдержкой: казалось, магистра волновал только сын. И я в очередной раз задалась вопросом: как у человека, способного так заботиться о ребенке, выросла такая сволочь, как Даркхолд?

Когда до школы осталось всего ничего, я вдруг поняла, что совсем не хочу в нее возвращаться. Нет, блуждать по лесу и выть от тоски было бы глупо, но я сбавила шаг и побрела чуть медленнее, стараясь не думать о черной крови на руках.

Об Олбране не думать было сложнее.