Сердце из тьмы и тумана

Ритуалы демонов вроде бы связывают хозяина и жертву. Не уверена, что знаю, как именно. Но слышала нечто подобное на одной из лекций про Бавигор. Или это было в учебнике?

– Потому что разрывать общение с людьми, которых ты знаешь с детства, из-за очередной девицы избалованного прынца как-то странно. Но я тебе помогу советом. Хватит уже складывать бровки домиком, кусать пухлые губки и заламывать руки. Будь… не знаю… наглее, увереннее. Свет – это прекрасно, но иногда надо уметь демонстрировать темную сторону.

– Не уверена, что у меня вообще есть какие-либо стороны, – устало пробормотала я.

Одри смотрела с вызовом, явно ожидая пояснений. И я задумалась, как бы так сформулировать мой главный вопрос к этой жизни.

– Понимаешь, вот Ингрид – у нее есть индивидуальность. Она яркая, иногда бесцеремонная, красивая и дерзкая. Она делает что хочет: мечтает о театре, нарушает правила, спит с парнями…

– Выпадает из школы с голой жопой на мороз… то есть в туман, за мелкую подлость…

– Я не говорю, что Ингрид – образцовая адептка. Но у нее есть индивидуальность. Есть Дарк. Он весь такой плохой парень, мрачный и загадочный, с непростым прошлым. Избалован и самоуверен, берет то, что хочет, и ждет, когда весь мир падет к его ногам. Есть ты…

Одри фыркнула и демонстративно сложила руки на груди.

– Так-так, любопытно послушать.

– Ты независимая, острая на язык, не нуждаешься в чьем-то одобрении и вообще одиночка. Но и у тебя есть человеческие эмоции, просто ты не любишь показывать их. Чтобы узнать тебя, нужно, чтобы ты доверяла, а кому доверять, решаешь только ты сама.

– Допустим. И?

– А я? У меня есть какая-то индивидуальность? Девушка, которая хочет со всеми дружить? Девушка, издевки над которой входят в школьную программу? Добрая девушка? Та самая бездарность, жизнь которой не изменилась после того, как директор забрал магию?

Разве что «девушка, в присутствии которой темная магия сходит с ума», но эту мысль я решила оставить при себе.

– Я никакая. Совершенно. Не светлая нежность и наивность, не темная оторва, не яркая стихийница. Серая унылая бездарность, которую невозможно толком описать. Как будто там, наверху, перед тем как отправить меня сюда, кто-то божественный забыл наделить меня чертами характера! И выдал одну особенность: терпеть до последнего, а как рванет, творить дичь! Резать чужие хвосты, бегать по подвалам, нести чушь и терять баллы рейтинга.

– А тебе бы какой хотелось быть?

– Не знаю, – призналась я.

Не такой, как сейчас, это точно. Смелее? Умнее? Сильнее? Наглее, как сказала Одри? Как вообще можно понять, кем ты хочешь стать, если за восемнадцать лет стал никем?

– А ты уверена, что тебе нужна индивидуальность, подобная той, что есть у Ингрид? Не думала, что лучше быть сереньким «никем», чем ярким, задорным, злобным говнецом?

Я фыркнула в чашку и снова посмотрела в окно. Ингрид и Мориса внизу уже не было. Плотный туман смешался с сумраком – и стало сложно что-то рассмотреть. Мы еще немного посидели с чаем, а потом лекарка выгнала Одри, вновь оставив меня наедине с невеселыми мыслями.

Учеба в школе оказалась не такой уж радужной, как я о ней думала. Но бороться за уважение в коллективе – это одно, а сражаться с непонятной темной магией – совсем другое. Несколько раз она меня чуть не убила, и каждый раз рядом оказывался Даркхолд. Совпадение? Может, светлые и темные маги вообще не способны находиться рядом, ведь недаром школы делят по типу магии?

Интуиция подсказывала: здесь нечто совершенно иное. Что-то большее, чем обыкновенная неуправляемая сила подростков. Даркхолд, возможно, силен, но во мне магии едва ли больше, чем в тумбочке возле кровати. Если бы такой эффект давало любое столкновение светлой и темной магии, Штормхолд лежал бы в руинах.

Я не знала об окружающем мире ровным счетом ничего. Первые восемнадцать лет мир ограничивался стенами приюта и снежными просторами Рейнгарда. Потом – как вспышка, которая произошла словно и не со мной, – столица Штормхолда, яркий магический Фригхейм. А затем серые стены школы, почти звериные законы и тысячи загадок, ответы на которые мне вряд ли позволят узнать.

Погасли свечи. Последние звуки, доносившиеся из коридоров, стихли. Я провалилась в поверхностный сон, не способная уснуть так крепко, как раньше. Остро не хватало хоть какой-то нагрузки, пусть и эмоциональной. Именно поэтому, когда в лазарете послышались шаги и чьи-то приглушенные голоса, я мгновенно проснулась, но не дала об этом знать. Осторожно приоткрыла глаза и всмотрелась в нежданных посетителей.

Лекарка, заспанная и усталая, а вместе с ней магистр Браунвинг, тоже слегка помятая и нервная. Но гораздо интереснее было то, что они вдвоем тащили носилки, на которых кто-то лежал. Живой – возле койки он собрался с силами и сам сполз с носилок. Когда свет одной-единственной свечи в изголовье осветил лицо моего нового соседа, я узнала в нем Мориса.

Над ним кто-то (и кто же это мог быть?) хорошенько поработал, не оставив живого места. Он то ли врукопашную схлестнулся с драконом, то ли участвовал в драке, где нельзя было сопротивляться.