Сердце из тьмы и тумана

– Мне за это слишком мало платят, – пробурчала лекарка, срезая рубашку на Морисе. – И у меня заканчиваются зелья! Чем я должна их лечить?! Не пора ли заканчивать?

– Тише, Эмори. Зелья будут, Кейман привезет.

– Кейман! Твой Кейман только обещает и ничего не делает! Ван дер Грим злой, как темная тварь, если не хуже! Очень наивно думать, что лишить его магии – это решить проблему. Ты, Риана, будешь в первых рядах тех, кого этот демон сожрет и не подавится.

– Уймись! – прошипела магистр. – Здесь Коралина! Ты ее разбудишь, не хватало еще, чтобы она нас услышала.

Я даже перестала дышать и быстро закрыла глаза, почувствовав, что женщины на меня смотрят.

– У меня нет для него обезболивающего.

– Я скажу Кейману, что лекарства нужны срочно.

– Да уж, желательно вчера. Все запасы ушли на ван дер Грима. Ему стоило об этом вспомнить прежде, чем упражняться на своем приятеле.

– А тебе стоит делать свою работу и не обсуждать хозяина, Эмори. Это их проблемы. Нет зелий – иди спать. У него сломаны ребра, а не шея. Переживет.

Раздались торопливые шаги – Риана и лекарка ушли, оставив меня наедине с полуживым Морисом.

Сердце билось как сумасшедшее. Продолжать делать вид, что сплю?

Морис застонал, и я поняла, что не смогу вот так лежать до утра. Почему в лазарете школы нет обезболивающих? И почему Дарка боятся больше, чем его отца?

За что Даркхолд избил Мориса, можно было не гадать, не только мы с Одри видели их с Ингрид. Верный друг и соратник не поддержал политику принца и обратил внимание на неугодную. За что и поплатился. Не факт, что зелья кончились, а не исчезли в удачный момент.

– Напишу заявление на отчисление, – пробормотала я.

Впервые высказала эту мысль вслух и… Испытала вдруг облегчение. В голове прояснилось, и дышать стало как-то легче.

Да, я напишу заявление на отчисление.

Мне по-прежнему некуда идти, не на что жить, и не факт, что я вообще имею право остаться в Штормхолде, но цепляться за школу Даркхолда с ее порядками я больше не могу. Жаль, что я не успела поближе познакомиться с Одри и так мало послушала Кеймана, но зато я вырвусь из этой давящей тревожной атмосферы. Из старого замка, постоянно окруженного тьмой и туманом!

Возможно, у меня получится найти отца…

Морис снова застонал и закашлялся. Я быстро сунула ноги в туфли и осторожно подошла к его койке.

– Сильно больно? – спросила я.

Он с трудом разлепил один глаз, второй не открывался.

– Ты еще здесь?

– Ненадолго.

– Ложись и делай вид, что меня не видела. Останешься целее.

Он снова закашлялся.

– Наберу тебе воды.

Меня слегка трясло, то ли от злости, то ли от неясного страха. Это уже не походило на игры старшеклассников. Он ведь мог убить Мориса! Даркхолд, должно быть, раз в десять сильнее человека! Ну и пусть Морис – самая последняя (предпоследняя, хорошо) сволочь на свете, не убивать же его за это.

Вернувшись, я помогла ему попить и задумалась, где бы достать хоть какое-то обезболивающее зелье. Очевидно, что у него не просто сломаны ребра. Как плохо, что я ровным счетом ничего не знаю о человеческом теле! В Школе Светлых избравшие специализацией лекарское дело изучают строение человека, симптомы разных болезней и все такое. Но мы не в Школе Светлых, здесь не учат исцелять. Здесь вообще ничему толком не учат.

В растерянности я села на стул рядом с койкой.

– Что, будешь сидеть у постели умирающего?

– Не знаю. Зелий нет.

– Тогда какой смысл?

– Если станет совсем плохо, позову на помощь.

– Совсем плохо. Зови. Может, кто-нибудь добьет.

– За что он тебя так?

– Какая разница?

– Пытаюсь понять, свихнулся он или еще нет.

– Считай, что отомстил за тебя.

– Пусть засунет свою месть в какое-нибудь интересное место.

– Не радует?

Судя по тому, как резво Морис болтал, я все же переоценила его страдания. Жить будет.

– Не радует.

– Почему? Меня бы, наверное, радовало. Или не все получили?

– Во‑первых, ты получил не за свою шуточку надо мной, в этом я уверена. А во‑вторых, не всем быть такими сволочами, как Даркхолд. В мире должен быть баланс.

– Ты одна его не удержишь.

Мы замолчали. За окном взошли две луны. Их мягкий свет падал на лицо Мориса, обезображенное ссадинами и наливающимися синяками. Вопреки боли он уснул, впрочем, просыпаясь и морщась от каждого движения. А я понятия не имела, зачем сижу и вслушиваюсь в прерывистое дыхание парня.

Боялась, что он умрет? Возможно.

Понимала, что вряд ли усну? Скорее всего.