Сердце Изгоя (СИ)

— Охотно верю. И не стоит повышать на меня голос, — тихо и угрожающе ответил Фремиту. Он встал и подошел вплотную к креслу, в котором сидел Фил. Затем, дав знак Ставру, оскалился, когда крепыш навалился на Фила всем весом, не давая даже пошевелиться. Зубы у него тоже были странными, но острые клыки, раза в два больше человеческих, выделялись особенно. Фремиту задумчиво прикусил губу, а потом резко провел кривым ногтем по щеке Фила. Ноготь был таким острым, что вспорол кожу, как хирургический скальпель, а на месте разреза выступил жирный и набухший кровяной червяк. Фил замычал и попытался вырваться, но Ставр держал крепко и слабо порыкивал от удовольствия, когда Фремиту аккуратно расстегнул пуговицы на рубашке Фила и вонзил указательный палец ему в грудь. — Игры кончились. Где шкатулка, человечек?

— Я не знаю, — хрипло выплюнул Фил, когда гость резко вытащил палец, а потом снова вонзил его в грудь и облизнулся. — Я не знаю, о какой шкатулке вы говорите? Боже, я всего лишь таксист, мать вашу!

— Знаешь, — лениво протянул Фремиту и резким движением дернул руку Фила так, что она хрустнула, а стены квартирки потряс дикий крик. — Это была первая рука, человечек. У тебя есть вторая, а еще ноги, пальцы и зубы. Все это можно сломать, вырвать, раздробить и высосать досуха. Где шкатулка, человечек?

— Да не знаю я, ебаные вы психи, — всхлипнул Фил, сжавшись в комочек, когда давление огромных ручищ Ставра спало. — Я просто случайный человек, который подвез раненого, куда он просил. И все.

— И все? — передразнил его Фремиту, после чего разочарованно вздохнул и кивнул второму крепышу, стоящему возле двери. — Если ты меня обманул, человечек, то я вернусь. Вернусь и сделаю больно. И боль, которую ты испытаешь, не описать словами. Ты будешь умирать всю свою жалкую жизнь, а когда сдохнешь, будешь слизывать говно с моих ног. Синек, дай знак!

— Domeo, — тихо и уважительно ответил второй, протягивая Фремиту золоченую клетку, в которой, нахохлившись, сидел белоснежный голубь. Вожак, открыв дверцу, резко схватил птицу и, поднеся её ко рту, одним махом оторвал голову, после чего бросил трепыхающуюся тушку на пол и рассмеялся, увидев безумные глаза Фила.

— Передай им, что мы вернулись, человечек, — хрипло произнес Фремиту, жадно облизывая окровавленные губы. — И мы вернем то, что они у нас украли.

Когда квартира опустела, Фил шумно выдохнул и, с трудом выбравшись из кресла, направился на кухню. Там он присел на кособокий табурет, достал из кармана дрожащими руками сигареты и жадно затянулся первой же затяжкой. Чайник почти выкипел и сейчас полузадушено свистел, наполняя жаром небольшое помещение, но Филу все равно было холодно.

По груди стекала сукровица от ран, нанесенных грязным пальцем Фремиту, грудь горела дьявольским огнем, сломанная рука ныла, а на скуле наливался жуткий синяк, но перед глазами все еще стояла трепыхающаяся тушка голубя и странные слова ночного гостя.

Выключив чайник, Фил направился к креслу, бережно поднял разбитую рамку с фотографией с пола, а потом резко потерял сознание, свалившись мешком на не слишком чистый пол. Он не видел снов, не видел даже слабых видений. Вокруг была тьма, а в центре этой тьмы серебряная луна, освещающая бледным светом голубя с оторванной головой.

— Осторожно, у него рука сломана, — мягкий голос ворвался в сознание, как скоростной локомотив, наполняя голову образами, мыслями и болью. Фил застонал, когда кто-то коснулся его руки, но прикосновение было приятным, а пальцы, хоть и твердые, дарили измученному лихорадкой мужчине живительную прохладу.

— Руку поправим. Бальзам Санави и не такие раны лечит, — второй голос был обычным, чуть жестким, усталым и хриплым. Словно принадлежал человеку, который успел пожить достаточно на свете и сейчас ждал момента, когда предстанет перед Всевышним. — Сложнее с ранами на груди. Не знаю, чем их нанесли, но они с трудом подаются заживлению.

— Ритуал Правды?

— Возможно. Либо его ослабленная версия. Ублюдки проникли в дом, когда тут никого не было. Приспособились обходить проклятие. Подержите его, пожалуйста. Мне нужно взять образцы крови из ран. И приготовьтесь к тому, что когда я запечатаю раны зеленым воском, он будет вырываться, — уверенно произнес второй голос, а затем, когда груди Фила коснулось что-то холодное, дополнил. — Дьявол!

— В чем дело? — спросил первый голос. Фил напряг память, но почему-то не смог вспомнить, где он его слышал. Образы и мысли сплетались в причудливое полотно, больше похожее на какую-то дикую оргию, чем на воспоминания.

— В ранах яд. Много яда. Необходимо промыть, но без лаборатории я не справлюсь.

— Хорошо, — чуть подумав, ответил первый голос. Он принадлежал женщине. Властной женщине, которая привыкла к подчинению. Фил снова напряг память, но безрезультатно. — Мы заберем его в замок.

— Разумно ли, госпожа? — с сомнением спросил второй. Ответа Фил не дождался. Сознание снова обожгло болью, и оно угасло во тьме второй раз.