Сердце химеры

У меня однажды зародилась идея, потрясающая по своей простоте и тем возможностям, которые открывались для меня, влюбленного в Лору писателя. А что, подумалось мне однажды, если предложить ей, так нуждающейся в деньгах, хорошо оплачиваемую работу у меня (см. «для меня, со мной») в качестве машинистки или секретаря. Конечно, я хорошо печатаю на компьютере сам, причем делаю это гораздо быстрее, чем многие профессиональные наборщики, но хороший и аккуратный помощник, который помог бы мне содержать мои издательские документы в порядке, а заодно (почему бы и нет?!) помогать мне по хозяйству, мне бы не помешал. Наоборот, жизнь моя заметно бы облегчилась и приобрела новый смысл. И пусть это звучит несколько преувеличенно, но это чистая правда: тогда мне не пришлось бы изучать жизнь Лоры со стороны, я постарался бы сделать так, чтобы иметь непосредственное отношение к ее жизни, войти в ее жизнь и позволить ей войти в мою. Мечтая об этом, я почти видел, как оберегаю ее от всех тех многочисленных ошибок, в которых она увязала все прочнее и страшнее… Я мог бы ее предостеречь от многих разочарований и подарил бы ей совершенно другой мир. Да, все это могло бы быть, но ничего такого я так и не предпринял. Быть может, виной тому моя далеко вперед летящая фантазия, рисующая мне бытовую сторону этого нашего совместного, по сути, проживания. Ведь она придет ко мне не одна, а с целой компанией близких, друзей, приятелей, любовников и будет в часы моего отсутствия названивать всем им, как это делает сейчас (точнее, делала). Если вообще не станет водить их ко мне домой и принимать в моей спальне. Представлял я и медленное, но верное проникание в мой дом родителей Лоры, как они будут сновать туда-сюда, чтобы обменяться с дочкой парой слов или помочь ей что-то там прибрать, почистить, а то и приготовить (чтобы писатель не помер с голоду); как отец ее притащится ко мне с шахматами, к примеру, или, того хуже, – с бутылкой коньяка, чтобы поговорить по душам; или мама ее принесет мне кусок пирога или кастрюльку супу… Но дружба семьями никак не входила в мои планы. Напротив, мне нужна была только Лора, но получить я ее мог только единственным путем: забрав с собой, женившись на ней и отдалившись от всего ее окружения куда подальше. К морю, скажем… Почему я этого не сделал? Что мне помешало? Удивительное дело – нерешительность. Я представлял себе и другую картину: Лора на досуге… притулившись на краешке кресла с мокрой тряпкой, которой она вытирала пыль, читает мои рукописи, заглядывает в мои файлы, копается в моих мыслях и чувствах. Поначалу – интерес, потом снисходительная улыбка, подмигивание (эка тебя занесло, Михаэль, в твоих фантазиях!), а потом и вовсе равнодушие. Это бы убило меня. Мне просто необходимо было, чтобы моими текстами восторгались, чтобы ими зачитывались, чтобы их любили вместе со мной. Я боялся Лоры – вот и весь ответ.

11

Расставшись с Вишняковым, я из машины решил все же позвонить Полине. Неприлично делать вид, что ничего не произошло. Тем более, что она еще недавно с таким рвением пыталась помочь мне.

Телефон не отвечал. Я позвонил Павлу, чтобы рассказать о том, что сестру Полины убили в Хвалынске. Павел, услышав мой голос, не дал мне ничего сказать:

– Я еду к тебе, Михаэль… Везу тебе котлеты, пюре, Клара приготовила. Знаешь, мы так за тебя переживаем…

Он приехал, мы сели за стол, и уже тогда я принялся рассказывать ему про сестру Полины.

– Ты сам-то веришь, что такое могло случиться? – Павел посмотрел на меня с недоверием. – Чепуха какая-то. Да никто в Хвалынске не умирал, никого не убивали.

– В смысле?

– Подумай сам. Лора – твоя соседка. Что она могла иметь общего с сестрой Полины? Ведь способ убийства тот же!

– В том-то и дело, что все странно, – согласился я. – Но Вишняков не станет врать.

– А он и не врет. Какой ему смысл? Врет твоя Полина. Сначала солгала своей соседке, отлично зная, что ее будут расспрашивать. Я, например, знал, что следствие рано или поздно обратит на нее внимание. Ведь она – женщина не простая, с тяжелым характером и раненым самолюбием. Ты бросил ее, и она никак не может с этим смириться. А тут вдруг – любовница. Ведь она была уверена, что у вас с Лорой – роман.

– Павел, я не понимаю. При чем здесь Полина?

– Знаешь, я целую ночь думал над этим. Смотри, тебя подозревают в убийстве, ты прячешься в этом доме. И кто первый появляется здесь? Полина! Спрашивается, откуда она узнала, что с тобой что-то стряслось?

– У нее связи… вероятно…

– Она хочет вернуть тебя, Михаэль, и не может допустить, чтобы ты связал свою жизнь с потаскушкой (прости, Господи!) Лорой.

– Паша!

– Вот подумай сам. У вас была семья. Хорошие отношения. Вы жили вместе. Вместе завтракали, ужинали, спали. Вот как мы с Кларой. Вы были близкими людьми, и Полина считала тебя чуть ли не твоей собственностью…

– Поэтому-то мы и расстались, – огрызнулся я, еще не понимая, к чему он клонит.