Сердце кошмара

– Но я не могу оставить ее одну, – Асмер кивнул на Мирру, слюнявящую подушку во сне.

– Ей здесь ничего не грозит. И вообще, скажите спасибо, что мы пустили вас в палату в таком виде. Это же полнейшая антисанитария!!! – взвизгнул доктор.

Асмер хотел возразить, но затем оглядел свою одежду и учуял запах, который исходил от него. Ему стало понятно, почему врач не переставал морщиться.

– Хорошо, я уйду, но рано утром я буду здесь, – произнес Асмер, вставая со стула, а выходя из палаты, обернулся, – и да, спасибо, что пустили. Пожалуйста, присмотрите за девушкой.

С этими словами он вышел в коридор. Тут все изменилось с тех пор, как Асмер принес сюда Мирру. Везде стояли кровати со стонущими, обмотанными бинтами людьми. Вокруг стоял запах боли и смерти, запах страха и отчаяния. Им было пропитано все: от покрашенных побелкой стен до бинтов, обматывающих остатки рук и ног людей.

Прямо у палаты Мирры на койке у стены выл мужчина. Половина его тела была замотана бинтами, но даже несмотря на них, было понятно, что эта самая его половина как будто расплющена, раздавлена.

– Эй, с вами все в порядке? – спросил Асмер и сам удивился тупости своего вопроса. Он понимал, что у бедняги далеко не все в порядке, но спросил лишь для того, чтобы проявить участие, обеспокоенность проблемами страдающего человека.

Впрочем, все это было зря, ведь мужчина никак не отреагировал. Скорее всего, из-за лекарств, что текли в его вены из капельницы.

Асмер шел мимо кушеток с искореженными и покалеченными трагедией, что произошла в городе, людьми, и его сердце тяжелело, наливаясь свинцом. Шел, слушая стоны боли отчаянья, и каждый болезненный вскрик больного отзывался в его мозгу перезвоном вины, грузом ответственности за сотни сломанных человеческих жизней. Асмер до конца не знал, что произошло в Атифисе за то время, пока он блуждал в катакомбах, но чувствовал, что причиной всему послужил древний корень, от которого разрослись каменные и кирпичные побеги города.

Голова закружилась, а ноги вдруг задрожали. На глаза опустилась темнота с белыми, светящимися крапинками. На стене, по которой он сползал, оседая на пол, остался широкий след склизкой грязи. По правую руку от него кричала женщина.

– Калем, Калем!!! Сынок, ты где? Сынооок, – крик постепенно перешел в вопль.

– Я могу вам как-то помочь? – спросил Асмер почти шепотом. Однако, его вопрос в любом случае остался бы без ответа. Вряд ли бы его кто-то услышал.

– Эй, с вами все в порядке? – к Асмеру обратилась медсестра, подбежавшая с успокоительным к женщине, ищущей сына. – Выглядите ужасно.

– Не вполне, – безразлично ответил Асмер, – но не стоит обращать на меня внимание, я уже ухожу.

Он медленно поднялся и, с трудом переставляя ноги, направился к выходу. Медсестра лишь растерянно посмотрела вслед. Внутри него была только пустота, словно все, что произошло с ним, вся его жизнь, растворилась, исчезла, канув в лету. Осталась лишь пустая оболочка, сосуд, из которого вылилось все, что его наполняло. Асмер брел по коридорам больницы, не слыша не криков пострадавших, ни удивленных вопросов врачей и медсестер, словно весь мир вокруг потерял краски и поблек, а звуки заглохли.

Он не заметил, как вышел из больницы в прохладу осеннего города, не заметил, как влетел в мужчину – по всей видимости, врача, чей белый халат был покрыт росой капелек гранатовой крови.

– Мистер, вы бы поаккуратнее, – не вынимая изо рта сигареты, сказал он, мягким голосом. – Так можно и прибить кого-то, а боюсь в больнице места маловато осталось.

– Извините, – сказал Асмер, и после паузы: – будет закурить?

Доктор лишь молча достал из кармана деревянный портсигар и протянул Асмеру. Тот достал одну, и, поднеся сигарету к спичке, глубоко затянулся. Едкий дым табака обжег горло, наполнил легкие и ударил в голову.

– Я так и не понял, что случилось… – тихо сказал он.

– Вы с какой планеты? – спросил доктор.

Асмер лишь пожал плечами.

– Соборы разрушились… Все три, – продолжал врач. – Не знаю почему и как это случилось, но они похоронили под собой кучи людей… Я всегда знал, что великие Церкви погубят этот город… Лучше бы я ошибся.

Из больницы раздался громкий крик, вопль, стон, просящий о помощи. Асмер обернулся, но ничего не увидел.

– Показалось, – подумал он.

– Тяжелая ночка, – произнес после паузы собеседник Асмера, указывая фитильком сигареты в руках на небо, – но черт возьми, невероятно прекрасная.

Огромное, бездонное антрацитовое небо, было как всегда холодным и безучастным. Крохотные бусинки звезд все так же мерцали тусклым светом, постепенно угасая, пожираемые тьмой вселенной. Асмер не мог оторвать глаз, темная бездна ночного неба, поглощала его, втягивала в себя мысли, что вместе с дымом поднимались вверх, клубясь, а затем, рассеиваясь, растворялись в воздухе. С каждой затяжкой, боль покидала его, становилась тупее, а все, что произошло с ним, казалось все менее и менее реальным. Однако Асмер знал, что раны никогда не затянутся, что до конца жизни они будут зудеть и ныть.