Сердце крестоносца

– Римильда говорила мне о тебе. Это ведь ты управлял замком и поместьем в ее отсутствие?

– Да, милорд. – Фрил честно старался скрыть неприязнь к новому хозяину. Танкред же будто не замечал его напряженного тона. – И старый граф готовил меня именно к этой работе.

– Что ж, похоже, ты очень талантлив. Моя жена так беспокоилась о замке, но, я вижу, зря. – Фонтевро оглядел зал. – Конечно, здесь нужно многое подновить, однако это не проблема.

– К тому же скоро весна, – добавила Римильда, улыбаясь.

– Да, весна. И смута. – Танкред нахмурился. – Фрил, кажется, тебя так зовут? Расскажи мне обо всем, что происходит в этих землях и что ты знаешь о смуте. Нам важна каждая мелочь. Присоединяйся к обеду. – Фонтевро сделал широкий жест рукой. – Мои рыцари будут обедать позже, а пока мы можем спокойно вкусить пищу вчетвером и побеседовать без помех. Это и тебя касается, достойная Калев! – произнес он, чуть повысив голос.

– Охотно, милорд, – откликнулась служанка, – благодарю за оказанную честь.

– Благодарю, – пробормотал ошеломленный Фрил, устраиваясь на самом кончике скамьи.

Честь действительно была неслыханной: слуги всегда обедали за отдельным столом, и пригласить незнатного, находящегося у тебя в услужении человека за стол, где кушают аристократы, лорды и леди, додумывались немногие. Римильда подавила усмешку. Танкред занялся завоеванием уважения слуг и начал с Фрила. Весьма, весьма дальновидно. Все обитатели замка поведут себя так, как поведет себя Фрил. Молодой эконом пользовался у домочадцев едва ли не большим авторитетом, чем Римильда.

Обед продолжался больше двух часов: Танкред задавал бесконечные вопросы по поводу состояния дел в землях Мобри, Фрил отвечал, Римильда поясняла… К концу обеда у нее начала понемногу кружиться голова: от усталости, выпитого вина, тепла – в зале хорошо натопили – и разговоров. Речи сливались в мягкий, обволакивающий поток, который подхватил Римильду и понес ее, покачивая, на легких волнах. Сначала они были серого цвета, затем окрасились в бирюзовый, и лицо опалило жаркое южное солнце…

– Да ты совсем спишь, девочка! – ахнула над ухом Калев.

Римильда с трудом разлепила веки:

– Я просто немного устала… Пожалуй, поднимусь к себе.

Прежде чем она успела встать, ее словно обняло теплом, и Римильда почувствовала, что летит.

– Я отнесу тебя, – безапелляционным тоном заявил взявший ее на руки Танкред.

Римильда была так ошарашена, что смогла лишь кивнуть и нерешительно обвила руками его шею.

Впервые она находилась к Танкреду столь близко и прикасалась к нему… столь плотно. Он нес ее легко, словно пушинку; впрочем, чего еще ожидать от рыцаря, привыкшего часами рубиться с врагами, на коне, в тяжелой кольчуге, да еще и под палящим солнцем Палестины? Его руки казались железными. И пахло от него хорошо – не потом и лошадьми, а чем-то приятным. Видимо, Танкред тоже успел принять ванну. В отличие от местных красавцев, ее муж предпочитал мыться часто, это Римильда уже успела выяснить. Господи, хоть в этом ей с ним повезло.

«Сейчас-то он и потребует исполнения супружеского долга», – подумала Римильда. А что, самое время. Только спать по-прежнему хотелось невыносимо.

Танкред пронес ее по коридорам и лестницам, не обращая внимания на изумленные взгляды попадавшихся по пути слуг, и пинком распахнул дверь спальни Римильды. Потом так же, пинком, закрыл. Дверь грохнула о косяк, наступила тишина. Танкред уложил Римильду на кровать, укрыл меховым покрывалом и заботливо подоткнул со всех сторон, а затем велел:

– Спи.

Она даже не нашла сил возразить – да и что тут можно возразить? Танкред вышел из комнаты, на сей раз обойдясь с дверью более прилично, его тяжелые шаги затихли вдали. Римильда застонала, натянула одеяло на голову и закрыла глаза. Что за черт! Ну почему ее муж такой непонятный?

«Неважно, понятный он или нет, – подсказал здравый смысл, – ты замуж за него выходила не для того, чтобы понимать, а чтобы он защищал тебя и графство».

Возразить нечего. Римильда крепко зажмурилась, призывая сон и ощущая касание рук Танкреда, которого тут уже не было.

На следующий день был объявлен траур по поводу смерти Деневульфа. Брат Констанс отпел все молитвы и псалмы, полагавшиеся по такому случаю, а Римильда облачилась в черное. Если бы она не вышла замуж, грубо нарушив тем правила приличия, ей полагалось бы носить траур около года; однако теперь это было невозможно. Она – замужняя дама, со времени смерти брата прошло уже много недель, и черные одежды немного неуместны. Римильда собиралась носить траур около недели, а затем снять. Танкред одобрил ее решение.

– Если ты вовсе не станешь скорбеть по брату, люди не поймут.

– Его любили здесь, – вздохнула Римильда. – Он был истинным наследником нашего отца: щедрый, веселый, всегда готовый помочь.

– Да, я уже понял. – Разговор происходил за завтраком, и в обеденном зале не оказалось никого, кроме хозяев замка, – все рыцари уже поели и занимались делами. – Похоже, твой брат был неплохим графом, хотя и весьма бесшабашным.