Сердце кугуара

— Подопытный номер шестнадцать. Помните, док? — Андрулеску почувствовал, как дыхание Неймана изменилось. Да, он помнил. Еще бы, в свое время Генри Нейман участвовал в этих экспериментах в качестве ассистента. — Он единственный, кто перенес трансформацию в Химнессе и научился с ней жить. Я изменил кое-какие данные, так что все эти годы он числился в покойниках. Но на самом деле живет и здравствует. Вместо него был утилизирован совсем другой вер.

В наушниках воцарилась звенящая тишина, нарушаемая лишь слабым шелестом помех.

Нейман застыл над столом в своем кабинете, сжимая в руках портативную рацию. Его глаза, уставившись в одну точку, сверлили небольшой глобус, установленный на столе, но мужчина не видел его. По лицу доктора крупными градинами стекал пот. Сердце ухало: вот оно, вот оно! То, о чем он мечтал все эти годы. Прорыв в науке. И именно он, Генри Нейман, даст ему свое имя.

— Я понял, — прохрипел он в трубку, немного придя в себя. — Где сейчас этот подопытный? Он должен заявить права на ребенка и его мать. Тогда я смогу что-то сделать.

— В надежном месте, — усмехнулся Андрулеску. Кажется, все складывалось даже лучше, чем он задумал. Этот ребенок… Да, он не входил в планы Антуана. Но теперь, раз уж он есть, надо сделать все, чтобы его сохранить. И плевать, что его мать не Лика. Он, Антуан, найдет дочери другое применение. — Мне нужна гарантия, что его не прибьют ваши вояки.

— Об этом не беспокойтесь. Он уникальный субъект. Единственный в своем роде. Если он подпишет добровольное соглашение с научным советом, ему дадут все льготы, какие только можно придумать в такой ситуации.

— И разрешение жить среди людей?

— Разрешение жить со своей женщиной и ребенком. Это все, что я могу пока обещать.

— На Тайре?

— Это будет решать научный совет.

— Хорошо. Считайте, мы с вами договорились.

— Да, мастер. Когда я смогу увидеть подопытного номер шестнадцать?

— Теперь его зовут Лукаш Каховский. Он очень силен и опасен, так что будь с ним поосторожнее, док, — рот Андрулеску скривился в саркастичной усмешке, но Нейман, конечно, ее не увидел.

— Насколько я знаю, у вашего вида гипертрофированно чувство отцовства. Мне будет интересно понаблюдать за этой семьей…

— Не забывай только докладывать мне о своих наблюдениях.

— Конечно. Так, где и когда?

— Моя яхта «Клементина» находится в пятидесяти милях к югу от Тайры. Каховский на ней. Поторопитесь, док, если хотите покончить с этим делом сегодня.

Нейман взглянул на часы, висевшие на противоположной стене. Почти полдень. У него еще есть время поднять нужных людей и сообщить кому надо…

— В двадцать ноль-ноль ждите гостей, — произнес он в трубку вместо прощания и нажал «отбой».

Рация замолчала.

Глава 27

Едва Ева прочитала бумагу, оставленную Нейманом, в ней что-то перевернулось. Она словно проснулась от долгой спячки. Ни разу за последние несколько дней ее разум не был настолько чистым, а мысли настолько ясными. Она поняла: даже если Лукаш погиб, даже если она его больше никогда не увидит, у нее осталась его частичка. И эту частичку нужно сохранить. Хотя бы в память о нем.

Она не позволит сделать себе аборт. И к черту все эти бумажки.

Разорвав ксерокопию, Ева бросилась на поиски Неймана. Тот не был удивлен, увидев ее взволнованную и запыхавшуюся в дверях своего кабинета. Наоборот. Он ждал ее. Ева ясно увидела это в его глазах, когда он молча указал ей на стул. 

— Я знал, что вы придете, Ева, — произнес он, когда она села на краешек, готовая в любой момент вскочить и сбежать. — Я могу называть вас так?

Она кивнула.

— Хорошо. Теперь вы знаете, что беременны.

Второй кивок.

— И я так понимаю, вы хотите сохранить этого ребенка?

Третий кивок.

Врач удовлетворенно вздохнул.

— Значит, у нас с вами общие цели. Пришло время поговорить откровенно. Скажите, вы знаете, что отец этого ребенка… — он на секунду запнулся, подбирая нужное слово, — не такой, как другие веры?

Ева кивнула в четвертый раз.

А потом начала говорить.

— В принципе, все как я себе представлял, — заключил Нейман, когда она замолчала.

Ева сидела напротив него, сжав плечи похудевшими руками.

Потерянная и одинокая. И он обдумывал, стоит ли обнадежить ее скорой встречей, или не стоит форсировать события.

Нет, все же не стоит.

— Сыворотка, которую вводили Каховскому, была разработана профессором Мещерским. И ее действие не двенадцать часов, а гораздо дольше, — продолжил он, возвращаясь к событиям недавнего прошлого. — Ее достаточно было ввести один раз. Но Андрулеску подсадил Каховского на нее, как на наркотик.

Поэтому время действия сократилось. Плюс привыкание. Отсюда такой тяжелый оборот, боль и ломка. Но я мог бы все это исправить.

— Как?

Ева качнулась вперед, ловя каждое его слово.

— У Мещерского были и другие работы. Например, одно вещество, позволяющее сознанию человека управлять телом зверя. Эта вещь не тестировалась в полевых условиях, но она существенно бы облегчила жизнь таким, как Каховский.

— Таким, как… — девушка растерянно посмотрела на Неймана.

— Лукаш говорил, что он единственный…