Сердце лётного камня

Ночной Сирион был знаком юноше не понаслышке, и он прекрасно знал, как должны выглядеть улицы, когда до рассвета еще несколько часов. Сейчас что-то было не так. Ансель не сразу понял, что именно.

Монкулы. Обычно они держались плотными группами и занимались самыми разными городскими работами – подметали улицы, убирали мусор, чистили канализацию, красили ограды. И неподалеку непременно находился надсмотрщик. Но не этой ночью. Ансель уже несколько раз заметил одинокие механически двигавшиеся фигуры; монкулы не были заняты никакой работой и, казалось, просто бесцельно бродили по улицам поодиночке.

А один раз он наткнулся на мальчишку лет десяти, который волок за собой на тележке кипу газет и, останавливаясь возле входов в каждый магазин, мастерскую или контору, оставлял там по одной. Увидев Анселя, мальчишка бросился наутек; тележка подскакивала на булыжниках мостовой, несколько газет упало на землю.

Гадая, чем он так испугал мальчишку, Ансель без особого любопытства взглянул на газету под ногами. «Искра» – увидел он название и пожал плечами. Никогда о такой не слышал.

В Конструкторской было пусто и тихо; с облегчением усевшись за своим рабочим столом, Ансель подумал, что сейчас он займется делом и наконец-то сможет отвлечься от мыслей о Мие, которые всю ночь сводили его с ума.

Однако работа не ладилась. Он раз за разом читал один и тот же параграф учебника и не понимал ни слова. Смотрел на чертежи и не видел ни линий, ни цифр. Пытался проводить расчеты, но не мог удержать в мыслях ни единой крупицы информации. Провести карандашом ровную черту по линейке было решительно невозможно. Все, о чем он думал, это о том, как там Мия, удачно ли прошла процедура, вернулось ли к ней сознание…

От мысли, что эксперимент удался и сегодня вечером он может снова встретиться с Мией, которую уже почти привык считать потерянной, у Анселя начинали дрожать руки, а сердце взмывало к самому горлу.

О том, что эксперимент не удался и сегодня вечером он опять увидит безмолвное, безвольное существо с чертами лица, напоминающими о любимом человеке, Ансель старался не думать.

Конструкторская постепенно заполнялась людьми, подтягивались механикеры и ученицы. С самого утра они о чем-то оживленно переговаривались, что-то взволнованно обсуждали, собирались небольшими группами и читали какую-то газету… И даже суровая мадам рей Брик не особенно усердствовала, требуя рабочей тишины. Но Анселю не было никакого дела до того, что творилось вокруг.

Рабочий день тянулся бесконечно, время, словно в насмешку над его нетерпением, решило замедлиться чуть ли не вдвое, и секундные стрелки на настенных часах передвигались издевательски неторопливо.

– Да что с тобой сегодня? – вполголоса спросила Санна, когда Ансель в очередной раз опрокинул на пол стаканчик с карандашами.

– Не выспался, – отозвался юноша.

И это была правда. Хотя и не вся…

Мадам рей Брик оставила ему несколько листов с расчетами для «Урагана», и Ансель отчаянно пытался взять себя в руки и сосредоточиться. Многие механикеры в Конструкторской были недовольны тем, что инженер привлекла к работе над новым авионом его – новичка, и, что еще хуже, мужчину; некоторые механикеры из команды, работающей над «Ураганом», – тоже. Ансель просто не мог подвести мадам рей Брик, дав им реальный повод для недовольства.

Наконец наступил обеденный перерыв.

Погруженный в свои мысли, Ансель шагал по коридорам Конструкторской, не глядя по сторонам, и едва не налетел на кого-то, кто шел ему навстречу.

– Извините, – пробормотал юноша, даже не поднимая глаз.

– Ничего, – послышался в ответ низкий голос, немного растягивающий гласные.

Тристан! Вот кого Ансель точно не хотел сейчас видеть! Он еще не в полной мере отошел от вчерашнего, слишком живо помнил то неприятное ощущение, которое охватило его при виде Ники и рей Дора, вернувшихся из полета и уходящих вместе, говоря о чем-то своем и ни на кого не обращая внимания. Ансель категорически отказывался называть это ощущение ревностью, потому что если он испытывает ревность, значит, его чувства к Нике – это нечто большее, чем просто дружеское расположение, а он был к этому не готов. Однако ядовитые слова Ванессы, подпитанные тем, как мило Ника и Тристан беседовали, сделали свое дело, и теперь авионер вызывал у Анселя легкую неприязнь…

– Ты в порядке, парень? – спросил Тристан, и в его голосе послышалось неподдельное беспокойство. Это был не дежурный вопрос, рей Дор и впрямь хотел знать.

– Да, все хорошо, – ответил Ансель и, подумав, что Тристан заслуживает большего, чем дежурная отговорка, добавил: – Просто тяжелый день… И месяц… Собственно, тяжелый год.

Рей Дор хмыкнул – иронично и понимающе.

– Привыкай. Так будет всегда.

Ансель, прищурившись, взглянул на авионера.

– Но разве потом не будет легче? – спросил юноша.

Он думал, что главное – перетерпеть период обучения. Но после, когда он уже станет полноправным механикером…

– Ты сейчас на обед? – неожиданно спросил Тристан, не ответив на вопрос. – Я собирался перекусить, хочешь составить мне компанию?

«А почему бы и нет?» – подумал Ансель и согласился.