Сердце морского короля

Лилайн прав, откуда ей было знать, какой бывает любовь? Она любила Торвальда, но иначе. Светло, обреченно и самоотверженно, зная, что придет время — и ее возлюбленный принц отдаст руку и сердце другой, она же, храмовый страж, его щит и меч, может лишь надеяться остаться с ним рядом, хранить и беречь его. Да еще, может быть, на краденые осколки счастья, если Торвальд пожелает оставить ее любовницей. И она заранее смирялась с этим, убедив себя, что такова ее судьба. Судьба стража, чей долг превыше всего.

Но Лилайн и Алестар, каждый по-своему, изменили ее, заставили посмотреть иначе и на мир, и на себя, вытащили ее душу из плотного кокона самоотречения, который еще немного — и вместо надежного убежища стал бы могилой ее сердца. Лилайн помог ей поверить, что она желанна, достойна уважения и любви. Алестар стал ее бедой и проклятием, но его любовь оказалась тем лезвием, что окончательно вспороло этот тщательно сплетенный душой Джиад кокон, ранив ее больно, но не смертельно — и освободив.

И теперь плотина рухнула окончательно, так что Джиад захлебывалась в потоке никогда не испытываемых ею чувств и ощущений. Лилайн прав, откуда ей знать, как любить, выбирать и ревновать, если никогда не приходилась делать этого, да еще и одновременно! Как же слепа она была, убеждая себя, что обижается на Алестара лишь как на короля. Упорно пряталась в новую раковину долга и холодности, прикрываясь расследованием, желанием найти заговорщиков и помочь иреназе — да чем угодно, лишь бы скрыть от себя самой, что действительно чувствует.

О нет, это было настоящим! И долг, и сочувствие к обителям моря, и дружба с ними… Но с Алестаром все оказалось иначе. И теперь, больше не в силах себе лгать, отбросив остатки иллюзии, окончательно разрушенной словами Лилайна, она не знала, что делать, только понимала, что ее мир окончательно изменился, как и она сама, и уже никогда не станет таким, как раньше. Джиад по-прежнему доверяла Лилайну и любила его, но как верного друга и надежного соратника. Делить с ним постель она не могла, даже зная, что между ней и Алестаром не будет ничего. Все равно, что предать себя и оскорбить Лилайна с Алестаром — обоих разом. Глупо, больно и безнадежно… Ловушка, из которой Джиад не видела выхода.

— Прости… — выдавила она, чувствуя, как Лилайн бережно гладит ее по волосам. — Прости меня…

— Чш-ш-ш… — услышала она тихий ровный голос алахасца. — Ну что ты, сердце мое… Я ведь давно сказал, что никогда не стану тебя держать. Насильно мил не будешь, верно?

— Лил… У нас ведь… все было хорошо, — давясь горьким комом в горле, проговорила Джиад.

— Да, — уронил Каррас. — Было. — А потом добавил, осторожно, словно размачивал присохший к ране бинт, вместо того чтобы оторвать его рывком: — Джи, решай сама. Уплывешь со мной — буду тебе просто другом. Как раньше, помнишь? Ничего не потребую, ни о чем не напомню. А вздумаешь остаться — тоже твое дело. Хвостатый только счастлив будет. Но ты сама неужели хочешь этого? Снова стать сторожевым псом? И запасной постелью, когда законная жена прискучит?

— Нет, — мертво прошептала Джиад. — Не останусь. Не смогу.

И поняла, что это правда. Она готова была понять, что Торвальду придется жениться. Готова была мириться с положением любовницы. Ревновать Лилайна ей вообще в голову никогда не приходило! Но стоило подумать, чтобы остаться при Алестаре… кем? Одной из наложниц, если уж говорить правду. Привилегированной, пользующейся доверием, с титулом и положением — Алестар точно не лишит ее этого — но всего лишь наложницей… И все внутри так яростно противилось, что Джиад готова была уплыть из дворца иреназе, как зверь, пойманный в капкан, уползает, перегрызя собственную лапу.

Она не хотела видеть Алестара с кем-то другим. Да, по-прежнему желала ему счастья, причем искренне! Но ее новое сердце, яростно и одновременно болезненно нежное, словно покрывавшие его раны только-только затянулись тонкой чувствительной кожицей, не соглашалось жертвовать собой, своей гордостью и честью ради чужого удобства.

Алестар же… Он никогда не выберет ее. Джиад сама все сделала для этого, упорно отказываясь от малейшей попытки сближения, не позволяя даже тени надежды. Она сделала свой выбор давным-давно и теперь должна была принять его последствия. И хотя бы в этом остаться стражем, для которого долг превыше чувств. Она ничего не скажет Алестару — нечего рвать ему душу. Рыжему и так нелегко. А она… справится как-нибудь. Оказывается, обретать крылья — это очень больно.

Лилайн все так же ласково гладил ее по голове, обнимая, прижимая к себе, и не было в этом ничего от жажды плоти, так что Джиад приникла к нему, ощущая, как медленно уходит мерзкая дрожь, тело расслабляется, а душу охватывает благодарное спокойствие с тонким горьким привкусом печали.

* * *

— Джи… Джиад…