Сердце на Брайле

– Именно из-за внутреннего развития мне не хочется быть оператором по разделке куриного филе, тем более левого. Да и правого тоже, если честно. Я себя понял.

На улице у дома напротив какой-то рабочий, взобравшись на стремянку, развешивал мерцающие новогодние гирлянды.

6

На следующее утро пейзаж посыпали белым. Школьный автобус скользил по дороге, и все визжали, как на американских горках. Водитель покраснел как помидор, правда, непонятно, от злости или от страха. На доске объявлений висели записки, извещающие о том, что многие учителя не придут на занятия из-за проблем с дорогами. Хайсам сообщил мне, что первый урок отменили, и пригласил в каморку к своему отцу. Мне показалось, уважаемый египтянин еще больше потолстел. Однажды он заполнит собой всю комнатку и не сможет выйти наружу, так что придется ему играть там в шахматы до конца своих дней. Хайсам и его отец разыгрывали партию пятого круга турнира на Кюрасао 1962 года.

– Бобби Фишер против Виктора Корчного[28], – пояснил Хайсам.

В окно я видел, как другие ученики лепят во дворе снеговика. Я поискал взглядом Мари-Жозе, но ее поблизости не было.

– Защита Пирца – Уфимцева[29], – прокомментировал отец Хайсама, – первый раз сыграна в Нюрнберге в 1883 году.

– Видишь ли, старина, – шепотом сказал Хайсам, – цель такого хода очевидна: белый конь отправляется на b3, и противник, сделав ответный ход a5 – a4 и следом переместившись на a3, берет коня и значительно ослабляет диагональ a1 – h8, где уже начеку слон на g7. В высшей степени очевидно. Даже элементарно…

– Очевидно! – добавил я, чтобы не сойти за тупицу. – И слишком элементарно.

Во дворе рос снеговик.

– Теперь тринадцатым ходом Фишер занимает позицию на g4! Такая грубая мера могла бы поумерить пыл, но Корчной находит потрясающий выход из положения и…

Я подумал, что в шахматах, как и в музыке, всё дело в специальных словечках.

После игры я попросил уважаемого египтянина взглянуть на мое решение задачи.

– Я нарисовал что-то странное, а потом как смог доказал.

– Покажи.

Он положил свое решение рядом с моим. Получилось следующее:

Он:

Доказательство

Известно, что точки B и D – параллельный перенос точек A и C соответственно на вектор . Следовательно, отрезок BD – параллельный перенос отрезка AC на вектор .

Точка I принадлежит отрезку AC, следовательно, ее параллельный перенос, точка J, принадлежит отрезку BD.

Точка I – середина отрезка AC, следовательно, IA = IC.

Параллельный перенос сохраняет длину отрезков, следовательно, JB = IA и JD = IC.

Следовательно, JB = JD.

Если точка принадлежит отрезку BD и равноудалена от точек B и D, тогда эта точка – середина отрезка BD.

Вывод: точка J – середина отрезка BD.

Я:

Доказательство

ABC – треугольник с одной невидимой стороной. Точка I – середина отрезка BC. Невидимая сторона AC касается отрезка DB. IJ и отрезка DB.

Вывод: точка J примерно посередине отрезка BD.

Короче, ничего общего. Мое решение вообще ни на что не похоже. Определенно, ошибки становятся ошибками именно при сравнении. Я всматривался в лицо Хайсама. Он показал мое решение отцу, и тот скорчил странную рожу.

– Ты это сам нарешал? – спросил Хайсам.

– Да! – гордо ответил я.

– А! Тогда это всё объясняет.

И тут я понял, что он догадался о Мари-Жозе. Даже и пытаться не стоит что-то скрыть от моего уважаемого товарища.

– Надо попросить ее позаниматься с тобой параллельными переносами…

– Почему? Всё неправильно?

– Абсолютно. Но получилось смешно. Даже забавнее, чем на самом деле… Невидимая сторона… Это сильно!

Он сунул мне прямо под нос листок с моими каракулями.

– Прочти-ка мне еще раз свой вывод. Вот, здесь. А то мне кажется, что у меня галлюцинации…

– Читаю: «Вывод: точка J примерно посередине отрезка BD». Мне кажется, всё замечательно.

Хайсам покачал головой.

– Знай, что в математике не существует слова «примерно»… На, перепиши решение.

И тут я сказал то, чего говорить не следовало:

– А ты уверен в своем решении?

Мне показалось, что Земля перестала вращаться, а снеговик во дворе начал таять. Отец Хайсама выронил из рук шахматные фигурки, и оба они уставились на меня, как на какую-то забавную зверушку. Нарисовав в воздухе треугольник, турецкий отец моего египетского друга произнес ледяным тоном:

– То есть ты думаешь, что мы построили пирамиды, а какой-то дурацкий треугольник рисовать не умеем?