Сердце на Брайле

Вокруг меня сформировался кружок, и я даже произнес имена «Платон» и «Аристотель». Одна из девчонок сказала, что знает о Платоне, и я уже подумал, что она сейчас всё испортит, но выдохнул, когда та заявила, что смотрела этот мультик, когда была маленькой, и что всё это для малышни.

– Да нет же, ты путаешь с Плуто[64], а Платон был древнегреческим философом.

Поскольку меня попросили рассказать подробнее, я добавил:

– Он беседовал на рынке с Сократом. Но в итоге они поругались, а Сократ провел свою жизнь в пещере. Платон хотел вытащить его оттуда любой ценой, используя всякие свечи и тени[65].

А потом я глотнул пива – пусть оно оказалось гадким, но это куда как проще, чем рассуждать о философии, – и заиграла музыка. Пришли еще девчонки. Но в таких нарядах – прямо ай-яй-яй! Куда там теням и отражениям…

Хуже всего стало, когда дело дошло до танцев. Я опустошил еще один стакан, и тут пригласившая меня на вечеринку девчонка сказала, что я понравился ее подружке, которая любит философов в бархате. Во мне боролись химические вещества, «оказывающие специфическое воздействие на органы», и сердце, сжимавшееся при мысли о Мари. Да еще Платон с его приятелем Сократом… Короче, я уже не знал, что делать. Конечно, хотелось бы с видом истинного философа достойно ответить: «Продолжайте веселиться без меня, мне тут нужно слегка поразмышлять о смысле жизни», – а потом пойти домой и провести вечер с папой, – но все бы решили, что я сдрейфил. Как-то раз мы с папой смотрели передачу по телевизору, там об этом и говорили: мы живем во времена, когда людям сложно отделить дела сердечные от дел органа ниже пояса, что раньше всё было проще. И вроде как именно поэтому сегодняшние пары встречаются недолго, а потом расстаются с целым ливнем оскорблений. Тогда я не очень понял, о чём речь, но сегодня вечером это прояснилось. И когда я начал танцевать с той подругой под специально выбранную кем-то слащавую мелодию, то сразу почувствовал, что назревает проблема. В теории любовь – это возвышение сердца и ума, а на практике вы всё равно прикованы к земле, и вместо конца изгнания, как выражается папа, вас ждет его начало. Всё закружилось – настоящая карусель из веществ и особых органов. Закончилось это сплетеньем языков. А потом – вспышка. Я резко отпрянул и понял, что попал в какую-то ловушку. Моя случайная спутница мгновенно остыла. Я попытался выяснить, кто мог сделать эту фотографию, принялся задавать вопросы. Народ смотрел на меня так, будто я спятил. Никто не смел сказать мне это в лицо, помня о Ван Гоге, но я всё-таки услышал чей-то шепот:

– Если философия доводит до такого, лучше как-нибудь без нее обойдусь!

Я очень беспокоился из-за этой дурацкой фотографии и поскорее смылся. Или меня собирались шантажировать, или я действительно сошел с ума от моральных терзаний. Сильные эмоции выбивают иногда землю из-под ног. Когда я добрался домой, «панар» показался мне добрым зверем, который спит чутким сном и охраняет дом. Папа уже храпел. Я хотел посмотреть телевизор, чтобы развеяться, но снова попал на передачу об исторических катастрофах. Когда я в нормальном состоянии, то люблю смотреть такие документальные фильмы: они показывают, на что способны люди. Очень познавательно, я считаю. Мне кажется, лучше знать о худшем, что может случиться в жизни. Тогда больше шансов столкнуться с хорошим, когда повзрослеешь. Короче, тем вечером моя голова не хотела воспринимать подобные передачи. Потом я долго не мог уснуть, потому что чувствовал себя виноватым перед Мари, а еще волновался, что завтра моя фотография с языком попадет во все газеты.

Даже без языка было бы неловко, как мне кажется, но чуть меньше, конечно. Как я смогу оправдаться? В фильмах я видел десятки таких сцен – классика, когда парню прилетало прямо по щеке из-за случайной измены, лжи и женского унижения. Я подумал, что, наверное, стоит обсудить ситуацию с Хайсамом, который даст ясную и объективную оценку – он же ученый и стратег. Уж точно что-нибудь посоветует.

* * *

Часы сжимались, растворялись один за другим – так наступил понедельник. Этот день я с уверенностью могу назвать худшим в моей жизни. Хуже, чем день, когда у меня стащили новенький красный гоночный велосипед, который папа привез на крыше «панара». Хуже пареной репы в начальной школе. И даже хуже того дня, когда я увидел в первый раз увядший цветок, а папа сказал, что с людьми тоже так в итоге.