Сердце на двоих

– Ну все, прекращай, – буквально через пару мгновений осадила она мои рыданья. – Я же сказала, пока никто не видит, а у меня глаза еще ого-го! Так что чего сырость развела? На платье останутся пятна от соли, придется застирывать.

От привычного бурчания в груди потеплело, губы помимо воли растянулись в улыбке, меня окутало облако, возвращая в далекое детство. Не было больше давящих стен чужого дома, вместо мягкого кресла ощущалась скамейка из неструганых досок, пахнущих смолой и еловыми иглами. Я даже начала раскачиваться в такт скрипучей кибитке, в прорехи ткани которой пробивались золотистые лучи солнца, когда меня бесцеремонно вырвали из дымки самообмана.

– Эмма, нет времени на мечты, – мягко встряхнула за плечи Агве. – Послушай, что я тебе скажу. Ты ведь не забыла о поисках покровителя, который заменит тебе меня? Тебя до сих пор держит на этом свете только моя любовь, но времени мало. И не смотри так, я готовила тебя восемнадцать лет, время пришло.

– Ты правда думаешь, что к подобному можно быть готовой? – Ответа я не ждала, только сильнее сжала зубы, стараясь не расплакаться вновь. Теплые руки матери все еще лежали на моих плечах, я чувствовала, как стремительно холодеет ее кожа, хотя в доме невыносимо жарко топили. Алура интуитивно сохраняла тепло для своей дочери, чего я уже не могла сделать для Агве.

Как же больно!

– Но он уже появился, Эмма. – Короткая пауза, после которой она продолжила: – Тот, кто хочет любить тебя, появился. Он рядом. Я едва увидела тебя с этими двумя мужчинами, все поняла. Это кто-то из них. Но кто… сказать не могу, мысли путаются.

Тянущее чувство возникло в груди, словно натянули струну гитары и она вот-вот должна либо издать протяжный, жалобный звук, либо лопнуть.

– Ты тоже чувствуешь. Значит, времени еще меньше, чем я предполагала. Плохо. Нужно спешить. – Агве зябко куталась в шаль, заставляя нашивки на ней звенеть и перешептываться.

– Матушка, не бросай меня, умоляю! – Я схватила почти ледяную руку женщины, прижала к губам в бестолковой надежде поделиться своим теплом, которого никак не хватало даже мне самой. Если бы я могла, не задумываясь отдала бы свою жизнь за нее! Вот только она даже у меня заемная – будто взятая у кого-то в долг.

Подумала и сразу представила, как бы Агве стала жить без меня. Смогла бы? Вряд ли. Тогда почему заставляет меня пережить такое?

– Эмма, найди того, кто станет твоим покровителем, не допусти даже возможности обесценить мой уход. И помни: самой любить нельзя. Твое сердце больно – не заставляй его напрягаться. – Она говорила и говорила, ее облик стремительно расплывался перед моими глазами, подергивался радужной дымкой. В дымке той вдруг начали вспыхивать золотистыми искорками нашитые по шали монетки. Они плясали, меняли размеры и форму, принимали очертания лиц. Мне не могло показаться, я видела! Лишь одна монетка, которой вовсе не было мгновение назад, сделалась тусклой, искорки собирались вокруг нее, роились, создавая подобие хоровода, и, когда монетка обрела свою искру, едва заметную, почти прозрачную, в ней я рассмотрела мою дорогую Агве. Это было похоже на отражение на водной глади: неверное, едва различимое и все равно хорошо узнаваемое.

Я даже тряхнула головой, отгоняя морок.

– Покровитель совсем рядом, – повторила Агве, – не нужно искать, просто присмотрись.

Мне сразу вспомнились слова Кэрлайла, спросившего меня, не завела ли я дружбу с кем-то из стражи, и вновь стало противно, совсем как тогда.

Дружба без любви с моей стороны.

Существование рядом с тем, к кому не буду иметь чувств – лишь бы жить дальше.

Имели ли эти поиски вообще смысл? Если бы не просьба Агве, я бы гордо ушла за ней.

– Наверное, сам его величество Ричард Первый обратил свой взор на голодранку кочевую, – горько усмехнулась я, смахивая не желающие прекращать течь слезы. – Я разберусь, матушка, – пообещала тут же, заметив тревогу в темных глазах. – Спасибо за ту жизнь, что ты мне подарила, я никогда и ничего не забуду.

И мы обе расплакались, заключив друг друга в объятия.

Слабость все же прорвалась наружу…

Нас снова прервал Кэрлайл. На сей раз он не утруждал себя стуком – какой может быть такт при кочевых? – просто вошел, кашлянул для привлечения внимания и, дождавшись, когда мы посмотрим на него, сказал:

– Нам пора возвращаться, скоро рассвет. Король должен вернуться в замок, но, прежде чем мы уедем, Хло зовет тебя, Эмма. Возможно, это одна из ее последних просьб. Алура останется с ней, пока она…

Он замолчал, выжидающе посмотрев на меня. Почему недоговаривает? Почему все меня считают слабой и недостойной полных ответов?

Собственно, я высказала вслух крутящиеся на языке вопросы. Лекарь смутился, потоптался на месте, даже попытался уйти от разговора и все же заговорил тихим, поникшим голосом:

– Увы, болезнь не получится остановить, я не сталкивался ни с чем похожим ранее. Слава светлым богам, у нее не лепра, иначе мы все уже были бы обречены.