Сердце некроманта

— Почему? — полюбопытствовала я, опираясь на его руку. Сильную и надежную — мне захотелось вцепиться в нее, будто малышке, и не отпускать, и я поспешно разжала пальцы, отстраняясь.

— Маги сильнее. Вкуснее. Сытнее. И вселиться в мага интересней — у него больше возможностей, чем, скажем, у скотника, который только и делает, что всем кланяется.

Он взялся за мое запястье, потянув за собой. Я вскрикнула. Дитрих выпустил мою руку, взглянул на нее, и на лице его заиграли желваки.

— Это я сама, — зачем-то пояснила я, оправдывая не то братьев, не то себя. — Веревки жгла и промахнулась.

Он покачал головой. Накрыл мои ожоги ладонью, не касаясь их; потянулся к магии, противореча собственным словам.

— Но… — начала было я и озадаченно выдернула руку. Ожоги перестали болеть, и на месте волдырей остались сухие струпья.

— Я не вылечил, — сказал Дитрих, снова увлекая меня вперед. — Просто обезболил и помог окончательно отмереть тем тканям, которые все равно погибли бы в ближайшее время.

Я кивнула.

— Спасибо.

Обезболил — уже хорошо, я не умела снимать боль магией, только маковым настоем. И еще лучше, что Дитрих отграничил омертвение, это поможет быстрее восстановиться тому, что способно восстановиться. Надо только добавить снадобий — сам себя вылечить мало кто способен.

И все же…

— Ты сказал…

Я осеклась.

Снова противореча собственным словам, Дитрих поднял мертвеца и отправил его к строю других на эшафоте.

— Я такой же, как они. — Он указал в небо. — Не заметят. Это вы сейчас белые вороны. — Дитрих хмыкнул. — Во всех смыслах.

Он огляделся, сдернул с очередного поднявшегося мертвеца плащ, протянул мне.

— Надень. Твоя белая хламида сияет почище солнца.

На самом деле одеяние мое давно стало серым, но даже если бы оно оставалось белоснежным, я бы не согласилась…

Я остановилась. Попятилась. Точнее, попыталась попятиться, потому что руку мою по-прежнему держал Дитрих.

— Нет.

— Не дури, сейчас остановят демонов и вспомнят о тебе. Хочешь, чтобы любой прохожий указал, куда ты побежала?

Я затрясла головой.

— Не могу.

— Что за глупости?

— Это с мертвого. Я не могу.

Дитрих ругнулся, осекся на полуслове.

— Есть плоть мертвых животных ты можешь. Носить кожу мертвых животных на ногах, — он указал на мои мягкие туфли, — и шкуры мертвых животных в мороз ты тоже не против. Тогда почему нельзя надеть плащ с мертвого человека?

— Это другое!

— По мне, так то же самое.

Удивительно, но даже продолжая препираться, он неуклонно тащил меня за собой, все дальше и дальше от эшафота, а за нашими спинами вырастали, заслоняя нас, мертвецы.

— Не могу! — в отчаянии воскликнула я. Меня переворачивало от одной мысли, что этот плащ еще хранил тепло хозяина. Того, кто сейчас стоял позади нас в жутком подобии жизни. — Если я так заметна, почему бы нам не уйти порталом?

— Хорошо, — Дитрих остановился. — Создавай портал.

Я растерялась.

— Но… я не умею…

— А у меня не хватит сил. Здесь, конечно, — он обвел рукой площадь, — все пропитано смертью, но я и потратил слишком много.

Да, он был прав. Сила везде, но способность тела пропускать ее конечна. В чайную чашку не влить даже ведра, не говоря уж о реке. Собственно, способностью пропускать и направлять магию и определялась сила дара.

— Так что решай. Спорить, пока твои добрые братья не отвлекутся от демонов и не обнаружат…

— Уходят! — раздалось от эшафота. — Держи!

— Обнаружили, — флегматично заметил Дитрих. Повел рукой, и все поднятые им мертвецы спрыгнули с эшафота, выстроились, преграждая дорогу братьям-инквизиторам. — Как думаешь, кого я, воплощение зла, буду спасать в первую очередь: тебя или себя? Ну?

Зажмурившись, я кивнула. Вздрогнула, когда плащ опустился на плечи.

— Держи его и — бегом! — велел Дитрих.

Я сжала в горсти под подбородком ткань плаща и понеслась за Дитрихом. Он потащил меня не к проулку, сейчас напрочь перегороженному людьми, что все еще пытались спастись от демонов, загнав себя в смертельную ловушку, а к стене дома. Под ней лежали тела, живых уже не было. Кто мог, прошел через выбитые окна, другие остались там, где с чудовищным стоном колыхалась на выходах с площади толпа, не в силах сдвинуться ни туда, ни сюда.

Некромант повел рукой, отбрасывая от стены мертвых. Я вскрикнула.

— Никто их силой не тащил любоваться казнью, — рыкнул Дитрих, магией выбил из рамы острые осколки. — Лезь.

Окно было высоко, на уровне его макушки. Дитрих бесцеремонно подпихнул меня под попу, помогая влезть, и я не стала возмущаться. Вскарабкалась, кое-как перевалившись через подоконник и напряженно ожидая, что хозяин дома выскочит на меня с дубьем, а то и магией. Но никто не появился. В комнате, некогда бывшей уютной гостиной, царил разгром, у стены валялись перевернутые стулья, и я едва не упала, зацепившись за их ножки.

Дитрих легко подтянулся, взобрался на окно, спрыгнул на пол. Оглядевшись, подобрал булавку. Судя по всему, она выпала из одеяния гостей, сидевших у окна, — я слышала, что хозяева таких квартир в дни казней хорошо зарабатывали, предоставляя места желавшим зрелищ и удобства одновременно.