Сердце некроманта

Шаги стихли. Дитрих медленно отстранился. Ветер пролетел между нами, обдав прохладой, но мое лицо зарделось от осознания, насколько близко мы были и как я льнула к едва знакомому мужчине. Я потупилась, не зная, куда девать глаза.

— Спасибо, птичка. — В его голосе проскользнула незнакомая хрипотца. — Там было минимум двое, что могли меня узнать. Если бы ты стала брыкаться, плохо бы пришлось.

— И меня. — Я прокашлялась, все еще не в силах поднять взгляд. — Там было кому узнать и меня.

Дитрих проводил взглядом уходящих братьев.

— Давай руку, и бегом. Пока они забыли про нас, и на улице никого нет.

Широкая улица, на которой в обычные дни, наверное, было множество людей, в самом деле оказалась пуста. Мы понеслись по ней. Свернули в переулок. Еще одна улица, и тоже на удивление пустая. Похоже, слухи о демонах уже разнеслись по городу.

Я споткнулась, но сильная рука опять удержала меня на ногах.

— Не могу больше, — простонала я.

— Жить хочешь — сможешь, — отрезал Дитрих. — Вперед.

Мы снова бежали, дыхания не хватало, кололо в боку, а сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Все мысли выветрились из головы, я даже забыла, почему мы бежим, осталась только одна — сейчас упаду и умру.

Но Дитрих непреклонно тащил меня вперед, и волей-неволей приходилось переставлять ноги, а смерть откладывалась на шаг, и еще на шаг, и еще на один.

Наконец Дитрих остановился. Не отреагировав вовремя, я влетела в него, больно врезавшись носом между лопаток. Наклонилась, опираясь руками о колени, хватая ртом воздух. Лицо горело, платье липло к спине, во рту пересохло, и я никак не могла отдышаться.

— Пойдем. — Дитрих подвел меня к двери.

Краска на ней облупилась, нижняя треть была покрыта отпечатками подошв. Даже думать не хотелось о том, какое зрелище сейчас откроется.

За дверью оказался узкий темный коридор, в конце — крутая лестница с высокими ступенями, выщербленными временем. Но в отличие от черной лестницы дома около площади здесь не воняло.

Я думала, что не смогу взобраться по этим ступеням, но Дитрих взволок меня наверх. Открыл еще одну дверь, такую же неказистую, как уличная, но чистую и защищенную магией.

— Заходи, птичка.

Мы оказались в маленькой комнате с голыми стенами. Здесь поместились лишь кровать, которую можно было бы назвать лежанкой, стол у окна, очаг — и больше ничего.

— Хочешь сказать, твоя келья была роскошней? — спросил Дитрих, наблюдая, как я оглядываюсь по сторонам.

Я помотала головой.

Моя келья была просторней, правда, обставлена так же просто. По крайней мере, здесь чисто, если не считать тонкого слоя пыли на столе. И не пахнет ничем посторонним.

Я прислонилась к двери, до сих пор не в силах отдышаться после безумного бега.

— Не стой, располагайся. Вон хоть на кровати.

В другое время я бы смутилась — в маленькой комнате наедине с мужчиной, который предлагает мне располагаться на кровати. Но Дитрих сказал это настолько просто и естественно, что ни одной дурной мысли не пришло мне в голову. А может, я слишком устала. Или лишилась способности смущаться после того, как мы обнимались…

При этом воспоминании кровь снова бросилась мне в лицо.

Я опустилась на лежанку поверх покрывала. Дитрих вытащил из-под стола сундук, извлек оттуда посуду. Призвал магию, плеснул из глиняного кувшина в кружку воды, протянул мне.

— Держи.

Кружка тоже выглядела чистой, а насчет воды я не переживала — сотворенная магией она всегда теплая и почти безвкусная, но при этом не несет болезней.

Я опустошила кружку в несколько глотков.

— Еще?

Я кивнула. Отпила еще и, наконец, обрела возможность говорить.

— Спасибо.

— Не за что, — хмыкнул он, покачивая в руках еще одну глиняную кружку. Налил себе, отпил.

— Где мы? — спросила я.

— В одной из моих нор.

— Нор?

— Таким, как я, приходится иметь много нор, — опять усмехнулся он. — Погоди немного, я приготовлю поесть.

Я замотала головой. Как он может думать о еде, когда…

Все случившееся за утро всплыло в памяти, закрутилось перед глазами, мельтеша как в кошмарном сне. Меня затрясло. Я обхватила руками плечи и вспомнила, что на мне до сих пор плащ с мертвеца. Вскрикнув, сдернула его, швырнула на пол. Вскочила следом, в исступлении топча ткань.

Дитрих молча обнял меня, подвел к лежанке, устроил у себя на коленях.

— Не могу пообещать, что все закончилось, — негромко сказал он. — Но, по крайней мере, пока мы живы.

Я кивнула, тупо кивнула еще раз, прижавшись к нему. Дитрих погладил меня по волосам.

— Проревись, если надо.

— Нет. — Я качнула головой. — Не могу.

— Тогда. — Он ссадил меня с колен и мягко надавил на плечо, заставляя лечь. — Подремли, пока я вожусь с кашей.

— Ну как ты можешь говорить о таких вещах?

— Почему мне о них не говорить? — Он пожал плечами. — Жизнь продолжается. Чтобы она продолжалась и дальше, нужно есть, пить, спать.

При его словах у меня позорнейшим образом забурчало в животе, и я залилась краской. Нервно хмыкнула.

— Стыдно это признавать, но кажется, ты прав.

— Почему стыдно? — Он вытащил из сундука спиртовку, пристроил над ней котелок и всыпал дробленой крупы — отсюда я не могла разглядеть, какой именно.