Сердце некроманта

— Не знаю. Я не знаю, как мыслят демоны.

Он рассмеялся и развел руками.

— Ну извини, у нас тут нет под рукой ни одного, чтобы допросить и понять ход мыслей.

Мог ли демон спасать меня с корыстными целями? Разыграть многоходовку, втереться в доверие… чтобы что? Использовать мои родственные связи? Отец от меня отвернулся, наследовать трон я не могу, и в любом случае дорогу к нему преграждают два старших брата, которые едва ли вообще помнят о моем существовании. Больше нет ничего, кроме меня самой, но Дитрих сказал верно — воспользоваться этим демон мог бы сразу. А так от меня никакой пользы, кроме дополнительных забот.

От этой мысли стало страшно, и я прогнала ее.

— Я верю тебе, — сказала я.

— Спасибо, птичка. — Он улыбнулся. Заглянул в котелок. — Каша сварилась. Будешь?

Я кивнула. Несмотря на все переживания, которые принес день, а может, как раз из-за них, желудок настойчиво требовал еды.

Дитрих снова нырнул в сундук, стоявший под столом, доставая из него посуду.

— На воде и без масла, уж извини. Здесь я редко бываю, поэтому не храню то, что быстро портится. Зато с изюмом и маком.

— Ничего, что на воде. — Я взяла у него из рук миску, щедро наполненную кашей. — Голод — лучшая приправа.

— Не думал, что ты это знаешь. Посты?

Я кивнула. На какое-то время воцарилось молчание — говорить с набитым ртом неприлично, а еще я изо всех сил старалась не есть слишком жадно.

— А теперь отдыхай, — велел Дитрих, когда моя миска опустела. — Я приберу.

Я покачала головой.

— Ты готовил, я помою. Только дай таз, у тебя ведь он есть?

— Есть, — кивнул Дитрих, снова склоняясь под стол. Бездонный этот сундук, что ли?

Я сотворила воду, занялась посудой, чувствуя себя неуютно под внимательным взглядом Дитриха.

— Удивительно, до чего неизбалованные пошли принцессы.

Я покачала головой.

— Я не принцесса. Когда-то была, но принося обеты, мы отказываемся от мира.

Выходит, это я первая отреклась от семьи, когда стала светлой сестрой. Привязанности заставляют нас думать о земном, мешая посвятить себя служению Господу, так мне твердили. Зря я ждала от короля спасения — ведь, получается, я ему никто, как и он мне. Привязанности делают нас уязвимыми, и уж кому, как не королю, это знать.

Значит, у меня никого нет и рассчитывать не на кого. От этой мысли стало холодно.

Дитрих не мой родственник и ничего не должен. Как быстро ему надоест со мной возиться? Когда он укажет на дверь, пожелав на прощанье удачи, и что я буду делать потом? У меня не осталось даже медальона Фейнрита — кощунство, но его можно было бы переплавить в серебро и продать.

Может быть, следовало согласиться с ним — да, я принцесса, и…

И что? Разыграть… Как же он сказал… Разменная монета в политических играх? Во-первых, монета эта даже не гнутый медяк, во-вторых, кто сказал, будто Дитриху это нужно? А в-третьих — самой мне не противно от этой мысли? Может быть, когда пойму, что иначе не выжить, соглашусь на что угодно, но пока я не дошла до последней стадии отчаяния.

Пока мне было просто страшно думать о будущем, и, когда я ставила на стол последнюю вымытую миску, рука дрогнула, слишком громко стукнув посудой.

— О чем задумалась, птичка? — полюбопытствовал Дитрих.

Глава 13

Сказать правду? Вот так прямо и спросить «зачем я тебе?» и «как долго ты будешь со мной возиться?» Хочу ли я услышать ответ? Готова ли я его услышать?

— Как ты справился с демоном? Я читала о таком, но…

— В житиях святых? — Дитрих рассмеялся. — Нет, на святого я не тяну. Да и не хочу. Судя по житиям, они все были жуткими занудами и непробиваемыми…

— Не надо. Пожалуйста.

Слышать, как он глумится над тем, что совсем недавно было единственным смыслом моей жизни, оказалось больно.

— Извини, — неожиданно серьезно сказал Дитрих.

До недавнего времени. А что дальше? Я думала о том, как жить, — но есть ли что-то, ради чего стоит держаться за жизнь?

Нет, я не буду думать об этом сейчас. Не смогу.

Я кивнула, принимая извинения. Боясь, что, если открою рот, — разревусь.

— Необязательно быть святым, стойким к мирским соблазнам, — продолжал он. — Просто нужно помнить, кто ты…

«Просто». Спроси меня сейчас: «кто ты?» — я не нашла бы ответ.

— …И что на самом деле демону нечего тебе предложить.

— Предложить? — переспросила я. — Я читала, что демон искушает…

— Искушает, да. Когда демон только занимает человеческое тело, он слишком слаб, чтобы просто уничтожить разум. И он… испытывает тебя. Вытаскивает самые тайные, самые заветные желания или самые жуткие страхи…

— Вроде твоих призраков?

— Да, похоже. Вытаскивает и давит на них. Уступи на миг контроль, покорись, и он исполнит то, чего ты желаешь больше всего, либо избавит тебя от величайшего страха.

— Так вот почему!..

— Я сказал, что у него нет ничего, что бы могло меня соблазнить. Да?

Удивительно, что он помнил это, — думается, окажись на его месте, я и имя бы свое забыла.

— Демон забирает тело и… убивает разум? Обманывает?

— Не совсем обманывает… Создает видение, в котором душа получает то самое сокровенное желание исполненным. Убаюкивает. А потом изгоняет душу из тела — в то посмертие, что она заслужила.