Сердце офицера

С этим хищным мужчиной с давящей аурой.

— Не «наверное», а точно. Итак, давай сразу к делу. С хороших новостей начну. Твою машину эвакуировали на станцию и уже шаманят. Но, по-хорошему, её пора в утиль.

На «утиль» Оля ничего не сказала. Даже мысленно себя похвалила за то, что недовольно не поджала губы и прочим не выказала недовольство от слов Громова. Она и без него знала, что её старенькая машиненка дышит на ладан. Они с Виталиком планировали купить ей новую. Угу, купят, конечно же. Деньги у него на карте лежат. А у неё так… по мелочи обычно.

— Спасибо, — выдавила она из себя.

— Перестань, — отмахнулся Громов. — Парни постараются привести её в рабочее состояние до вашей выписки.

— Петр Михайлович…

— Петр. Давай без лишних отчеств.

Ей не хотелось сужать расстояние между ними. Вся её сущность воспротивилась подобному раскладу.

Он хотя бы перестал на неё выжидающе смотреть! Вперил взгляд и не отводит никуда! Давит! И ведь прекрасно осознает это! У неё же дыхание сбивается, и хочется нырнуть под одеяло и спрятаться.

Только почему у Ольги возникло твердое ощущение, что если она сейчас нырнет под одеяло и не успеет вовремя подогнуть его полы под себя, то Громов к ней присоединится?

Видимо, она реально сильно приложилась головой, раз видит секс там, где его априори быть не может.

— Я так понимаю, вы не оформляли ДТП? — задала она вопрос, проигнорировав уточнение мужчины.

Не готова она к нему пока обращаться по имени! Тоже блажь и какой-то каприз, не поддающийся логическому объяснению.

Но что есть, то есть.

— Нет, — лениво ответил Петр, скупо улыбаясь. Или он губы искривил?

Ольга не знала и разбираться не хотела. Она прислушивалась к себе. Интуиция окончательно завопила, что Ольге следует бежать от этого мужчины куда подальше. Бежать, не оглядываясь. Виталя её предал, обидел, ударил, но девушка точно знала, что ей удастся собрать себя и жить дальше. Про Громова она даже думать в этом ключе не хотела.

Матерый волк. Вот он кто. А она перед ним пострадавшая овечка.

На которую он плотоядно облизывается.

Черт!

Она же побитая! Ненакрашенная! Непричесанная! Какого лешего ему от неё надо?

— Значит, всё закончилось? — Оля нашла в себе силы продолжить диалог.

Ухмылка Громова стала ещё откровеннее.

— Почему же, Оля, всё только начинается.

Его фраза была настолько провокационно двоякой, что Ольга вспыхнула и хотела уже оборвать мужчину, поставить его на место. Вовремя тормознула. С чего она решила, что фраза имеет под собой двойное дно? Может, Оля всё придумала и видит то, чего нет на самом деле?

— Можно… поточнее.

— Можно. Про то, что произошло на дороге, думаю, мы разобрались и благополучно забыли. Ни к кому никаких претензий не имеем. По крайней мере, мы с тобой. — И снова ощущение двоякости, скользкости, шаткости. Оля невольно задышала глубже, опасаясь, что сорвется и потребует прекратить начавшуюся игру. — Дальше… Тебе следует подлечиться. Саше — тоже.

Он говорил настолько спокойно, настолько самоуверенно, что у него и в мыслях не было, что сейчас Оля начнет сопротивляться! Правильно, он же ей, неразумной, дал целый день на «подумать». На «узнать», кто есть кто в этой ситуации!

И она узнала!

Тогда почему тошнота подкралась к самому горлу?

— А вам не кажется, Петр, — начала Оля, сбиваясь с дыхания и вздергивая в знак протеста подбородок кверху, — что я вам слишком много, получается, должна? За эвакуацию, за ремонт, за пребывание здесь? Я уточняла, хотя и без уточнений понятно, что мой страховой полис не распространяется на военный госпиталь. Как и полис Саши! Плюс — отдельная палата. Слишком много набегает… Петр Михайлович!

Не смогла она не ввернуть напоследок колкость!

Вот хоть что с ней делайте.

Если рассчитывала, что Громов разозлится или сменит тон, выражение лица, то сильно заблуждалась.

— Ты мне абсолютно ничего не должна, Оль. Я заинтересован в тебе, как в женщине. Какие тут могут быть долги. Скорее, покровительство и внимание.

глава 9

— Мам, как-то так.

Тишина на другом конце настораживала.

— Мам…

— Всё хорошо, детка.

Какое хорошо… «Детка» с этим утверждением была не согласна, но вслух озвучивать не намеревалась.

Нечего расстраивать и пугать маму.

Расстроить, конечно, не получилось. Оля не привыкла врать любимому человеку, которому безоговорочно доверяла. Мама воспитывала её одна. Папа погиб, когда Оле было четыре года. Мутная история. Как сказали матери, он нарушил основы техбезопасности, металлическая балка упала ему на голову, проломив череп. Но когда мама начала расспрашивать у коллег отца, что именно произошло, к дому подъехали два джипа с тонированными стеклами и замазанными грязью номерами.

Мама больше ни о чем не расспрашивала, помня о том, что в кровати — слава Богу, своей, не ипотечной, — спит маленькая дочь. У Натальи Николаевны резко подскочил уровень сахара в крови, диагностировали сахарный диабет. А потом начались проблемы с легкими.